Две крошечные фигурки верхом на метле он заметил сразу же –
большую в черном ободранном плаще, который Каурай узнал бы из
тысячи, и поменьше, потерявшую себя от ужаса.
В небе, рядом с одним из кольев.
Каурай присмотрелся, и ему показалось, что он знает человека,
который дрожал от холода и боли на самом конце исполинской жерди.
Да, этим несчастным определенно был бедняга Богдан.
Метла подлетела ближе, ведьма склонилась над ним – погладила по
голове и поцеловала в окровавленные губы. Миг, он дернулся и
безвольно склонил голову, мертвее мертвого. Тогда ведьма смахнула
подступившие слезы, подняла метлу и долетела до самой высокой
жерди, но не снизила скорости, а лишь выпростала руку с
расставленными пальцами, словно собираясь поймать мяч.
Хлоп! – с отвратительным хрустом треснули позвонки, и метла
бросилась прочь. В сомкнутых пальцах ведьмы на длинных-длинных
волосах раскачивалась оторванная голова ее подруги. Ведьма
взмахнула этой головой в воздухе и по широкой дуге облетела
кровавое поле, где люди умирали в бесплодных попытках совладать с
мертвыми. Хрустели кости, рвалось мясо, ломались мечи и зверски
кричали на все голоса – от озверевших попыток командовать, до
бессильного вопля умирающих. Умертвия проносились через лагерь,
точно нож сквозь масло. Бой толком и не начался, как ряды Фебора
дрогнули, и началось паническое бегство, почти сразу обернувшееся
бойней.
Каураю не было дела до них – перед глазами маячила метла в
темном небе, которое пухло от сдерживаемой влаги и уже вот-вот
готовилось разразиться ливнем, взорваться молниями и грохотом.
Неуловимая метла поднималась все выше, уже почти соприкоснувшись с
небесной твердью, унося на себе ведьму и полуживого от страха
мальчика.
Оставалось последнее средство, которое, как надеялся Каурай, ему
применять не придется. Но все пошло наперекосяк. Как обычно.
Бросив поводья, он нагнулся и вытащил метлу. Древко подрагивало
в его руках, силясь вырваться и пуститься наутек, вслед за своей
сестрой, окунуться в небесную мглу, налившуюся предчувствием грозы.
Каурай осторожно приподнялся на стременах и пропустил черенок у
себя между ног, всем телом ощутив горячее желание метлы взвиться в
воздух. Он до хруста сжал зубы, коря себя за такое мальчишество, но
иного выхода не было. Зачем, Сеншес его дери, он делает это? Ведь
это ни на шаг не приблизит его к цели…