– Как же несчастным?! Отдал за него как за теленка!
– Ой, иди ты уже со своим зипуном, я ж про собаку эту, мать ее!
Вот тварь эту, которая у шинка живет с младых ногтей, кто-нибудь
когда-нибудь пожалел? Пожалел ее невинную собачью душу? Или все ее
только тюкают да палками гоняют, когда она им под руку подвернется?
Вот ты, пан Зволыга, жалел собаку?
– Да какой энтовой собачьей матери мне ее жалеть, проклятую?!
Была бы моя воля, в мешок ее и в омут. Пущай там с рыбами
побрехается!
– Вооот, – поднялся в потолок довольный палец. – А говоришь,
пан, злая она. А злая она не с души ее бедной, а со злобы твоей,
что ты ей роздыху не даешь, а все бьешь ее, как тебе палка к руке
подвернется.
– Стой, это к чему это ты разговор ведешь? Выходит это я что ли
злой?!
– Неет, пан, не ты. Вернее, ты конечно злой, но не потому что у
тебя душа такая черствая, вернее не только. Это почему у тебя душа
черствая? А потому что жинка твоя, Смокулька, женщина чересчур
нраву крутого, и знай бранит да пилит тебя почем зря. Вот ты, так
сказать, и костенеешь душой.
– Ааа… понял.
– Вот то-то и оно, пан, вот тут эта собака-то зарыта! Нет в мире
злых людей. А есть несчастные, бедненькие, обиженные да
униженные.
– Эх, все бабы эти! Нет спасу от них…
– Неет, пан, не понял ты меня. Вот кого хошь спроси – каждый
тебе расскажет, как с ним несправедливо поступили, как обманули,
как, когда он хоти ласки да обхождения хорошего, только в морду
получает. Так и Боюн этот – обиженная, жалкая душонка! Его бы
дивчина какая полюбила, а он, небось, страшный, как сам Сеншес, вот
и не полюбит ево ни одна живая душа, оттудава и злоба ево, и
злодейства ево. Я так считаю, хоть ешь меня, а считаю!
Казаки согласно покивали на такое его премудрое суждение.
– А хорошо ты это, пан Чубец, сказанул, – погрозил ему пальцем
Повлюк, которого очень забавляло это рассуждение. – Положительно
хорошо!
– Выдумщик ты, пан, вот шо я тебе скажу, – ворвался в спор
Рогожа. – Ты еще скажи, чтобы мы пожалели мерзавца этого! Слышал
аль нет, что с дочуркую Щуба злодей Баюн сотворил?!
– Мы про то злодейство слыхивали. Да и не Баюн то сотворил, а
подручный его, негодяй Коляда, который до баб охоч вне всякой
меры.
– Ты не бреши с пьяных глаз! Раз в банде баюнской этот Коляда
состоит, то и Баюн за то в ответе!