– Но, ты мне рот не затыкай, дорогой наш пан Рогожа! Без тебя
ведаем, что в мире творится, и никто Баюна тут не оправдывает. Зла
они оба много сотворили, по ним обоим веревка плачет. Но согласись,
что и дочурка Щуба доброй душой не была – а грешная она, черная
душонка, вот и расплатилась она через этого Коляду за всю свою
неправедную жизню.
– Она душа пусть и грешная, но явственно пострадавшая! А Баюн
злодей, по которому только виселица плачет!
– Душа-то грешная, но правда в том, что она б…дь была, какой
поискать, и ты сам, пан Рогожа, и Щуб об том знаете, какие за ней
штуки водились! Не удивлюсь я, ежели она сама перед ним подол
подняла…
Перебранка точно бы закончилась потасовкой, но ее остановил
пудовый кулак Кречета, вдаривший по столешнице:
– А но, чего разорались, охальники?! – взревел он, вскакивая
из-за стола. – Как бабы на базаре, ей богу. Стыдно, панове!
Стыдно!
– Неча меня перед пришлыми стыдить, Кречет, не малой уже!
– Вам бы, дорогие мои друзья, уважая ваши седины, прогуляться
бы, а то, гляжу я, горилка знатно вдарила вам в черепушки.
– Эти пусть выходят! – рявкнул Рогожа на мирно сидящих Каурая и
Игриша. Мальчик, после того, как вошел в шинку, вообще не произнес
ни единого словечка. – Чужаки у тебя за столом пьют, а ты родного
кума выгоняешь!
– Этим не можно, – покачал усами Кречет. – Под арестом оне, сам
знаешь
– Ты-то про себя ничего рассказать не хочешь? – махнул Рогожа
рукой на Кречета и набросился на пришельцев. – Где глаз потерял,
болезный?
– В бою, – отозвался Каурай, показательно игнорируя бегающий
взгляд Рогожи. – В настоящем. Не в кабацкой драке, отнюдь.
– Ишь ты… – зарделся тот и уже собрался броситься на одноглазого
с кулаками, как сзади его осадили нагайкой.
– А ну, чего разорался?! – гаркнула на него шинкарка – дородная
баба в широком, размашистом переднике и чепце. – Говорит тебе
Кречет – на воздух! На воздух, продышаться, пьяной морде!
– Ты чего это, Малашка, ополоумела совсем? – взвизгнул Рогожа,
защищаясь руками от очередного удара. – Это моя нагайка, положи где
взяла, стерва!
– Я тебе дам стерву! – шлепнула она его по плечам третий раз. –
Ты за прошлый раз не расплатился? Нет, вот и не видать тебе
нагайки, пока долг не закроешь, пьяный дурень.
– Скверная баба, скверная! – потрясал кулаками Рогожа, под свист
и общий гогот отступая к выходу из шинки, где его уже подстерегала
притолока. Хватив об нее затылком, пан Рогожа вылетел прямо в
объятья Волчары, который встретил того заливистым лаем. Поднявшийся
вал проклятий затих за хлопнувшей дверью, и вновь Ранко ударил по
струнам, разорвав напряжение в клочья. Во все углы полилась
музыка.