– Эй, Горюн! – позвал Кречет кузнеца, который сидел у окна и
покуривал люльку. – Ты там куды своего Бесенка девал? Горюн!
– Да в конюшне он, запертый сидит, – ответил кузнец, попыхивая
дымком вокруг себя.
– Ты б его подкормил чутка, а то он глядишь, подохнет у тебя, не
довезешь, – посоветовал ему Повлюк. – А то он, гляди, несколько
дней не жрамши – факт!
– Сам знаю, что как мне с учениками обходиться, советчики не
нужны!
– Не дело это, Горюн, мальчишку как скотинку связывать! Пусть он
и виноват.
– Немного поголодать ему всяко не повредит, – раздался еще один
пьяный голос. – И всыпать ему по первое число!
– Всыпать-то всыпали уже, но пока я тут голова, мальчишка там
впроголодь куковать не будет, – решительно сказал Кречет. –
Выпороть его хорошенько – это дело, а голодом морить не можно.
– Ну, раз он тебе так дорог, черт этот, так сам его и потчевай,
– ответил Горюн, упорно не двигаясь с места. Кречет сверкнул на
него острыми глазами и медленно поднялся с места, но не сделал и
шага, чтобы осадить зарвавшегося казака.
– Ты ему, глядишь, и вовсе шею свернешь, дурак, не удержишься… –
прошипел Кречет. – Потом погутарим. Малашка! – кликнул он шинкарку,
– налей еще миску щей да стакан квасу, и отнеси в конюшню,
мальчишка там на привязи сидит как собака, тьфу.
– Дел невпроворот у меня, Кречет, выкормышей ваших по конюшням
кормить! – отозвалась Малашка, гремя плошками. – Я и так тут с
тремя девицами с вашей ватагой расправиться не могу. А вдруг он
чухной, аль бесноватый какой, что вы его в конюшне заперли? Вон
другой мальчишка ваш, который уже вторую тарелку уплетает, поди,
засиделся на лавке-то! Пусть отнесет, растрясется, я ему, так и
быть, налью чутка.
Игриш мигом осознал, что шинкарка говорит именно про него, и
охотно поднялся – сидеть тут и слушать бесконечное бахвальство и
препирательство подвыпивших казаков ему было совсем тяжко, и он был
рад хотя бы ненадолго выбраться из прокуренной шинки. Получив
миску, до краев наполненную остывшими щами, и кружку кваса, Игриш с
ложкой в зубах осторожно принялся обходить ряды выпивающих
мужичков, уворачиваться от их рук, коими они в порыве внезапно
нахлынувшего красноречия размахивали так и эдак, подлезать под
столы да перепрыгивать через лавки, которые вновь так и эдак
попадались на пути. Так Игриш успешно достиг черного хода и, двинув
дверь ногой, выбрался на свежий воздух.