– Ушат ему? Ишь какой панич нашелся! А бокал вина ему не
принести? – прыснула шинкарка, высовываясь из погреба, и крикнула в
зал: – Эй, Кречет, слыхал али нет? Ваш ненаглядный Бесенок воды
горячей себе требует! Вы ему головомойку поди обещали?
– Вожжей ему по жопе – самое оно будет!
Чубы сменялись чубами, а вновь зажженная свеча была окружена уже
десятком зарубок. В нее летели все новые ножи, но пламя упорно
продолжало безмятежно гореть. Ранко стоял поодаль, тренькал что-то
на своей лютне, да посмеивался неудачам товарищей. Все, на что их
хватило, так это сбить саму свечу, но не ее пламя, которое гордо
продолжало мерцать из полумрака, словно насмехаясь над их
напрасными усилиями. Когда в молоко ушла уже, казалось, сотая
железка, из толпы вышел Каурай – отойдя в дальний конец шинки, он
легким движением отправил нож в полет. Клинок блеснул в свете
одиноко стоящей свечи и круто вошел прямо в стену, забрав с собой и
ее огонек. Зал охнул и разразился радостным ором, приветствуя
одноглазого.
– Вы чего там, негодяи, устроили?! Кречет! – надрывалась
шинкарка, бросившись в зал. – За каждую зарубку в стене заплатишь
вдвое! Где Кречет?
– Дай казачкам погулять немного, Малаша душа наша! – отозвались
в толпе. – Лучше тащи сюда еще горилки! И где твоя расчудесная
плясунья пропадает? Она так славно пляшет. Кликни ее, пусть она нам
спляшет!
– Нету у меня вам ни горилки, ни плясуньи, д-дармоеды! А ты чего
стоишь? – повернулась рассерженная шинкарка к Игришу. – Поди воду
ждешь для своего дружка?
– Ага.
– Ну, так хватай ведра и тащись с ними к колодцу. Чего я сама,
по-твоему, должна ведра вам таскать?
Игриш поджал губы, подхватил коромысло и понуро пошел во двор.
На него уже начала накатывать сонливость, и таскаться на ночь глядя
с ведрами совсем не хотелось. Перед глазами маячил укромный уголок,
лежанка на полатях и крынка молока – раньше он так любил пить
молоко перед сном…
И Маришка тоже любила.
Дверь шинки снова хлопнула за ним, и молчание ночи задавило
посторонние звуки. Игриш под трескотню кузнечиков пересек задний
двор и заметил одинокий колодец у самого забора. Не доходя до него
десятка шагов, мальчик остановился как вкопанный. Прямо на вороте
устроился жирный черный котище и не сводил с мальчика коварных
зеленых глаз.
Они вместе с колодцем ждали Игриша.