Но мужик был ещё жив, потому что крутил головой, пытаясь согнать
стервятника, что уселся сверху.
— Раб? — спросил я.
— У нас нет рабов, саади, мы же не империя. Это мой пленник,
который заслужил наказания. Мы едва его взяли. А она — мой
трофей.
Мы остановились у большой палатки их грубого серого полотна, я
выбрался из коляски. А из палатки навстречу вышла девушка с
длинными тёмно-русыми волосами.
Очень стройная, а странный наряд, который был совсем не для
пустыни, только подчёркивал её изящную фигуру. На ней только
оборванная короткая юбка и пыльная серая майка, обтягивающая
крепкую грудь. Девушка смуглая, но она совсем не похожа на арабку
или азиатку. На загорелом лице особенно выделялись голубые глаза.
Оторваться от них было сложно.
Она подала Баши керамическую пиалу с водой и поклонилась. Баши
передал воду мне.
— Сначала пьёт гость, — объявил он.
Я выпил тепловатой воды, вернул пиалу ему и присмотрелся к
девушке внимательнее. Не думаю, что она жила в пустыне долго, её
кожа выглядит совсем свежей и молодой, если не считать царапин и
ссадин на голых местах кожи. На плече у неё была татуировка в виде
маленькой змейки, я её не сразу заметил. Сложно заметить такое,
когда собственный взгляд зацепляется то на её грудь под майкой, то
на глаза.
Она смотрела на меня. Вернее, на мой пояс, где висело оружие. И
сигнальная ракетница. Чего это она всем так нужна?
— Скоро будет ужин, саади, — объявил Баши. — Проходи в шатёр,
дорогой гость. Или можешь сначала выбрать себе экипировку, думаю,
мы сойдёмся по цене.
Один из бойцов вытащил из палатки чёрный плащ с капюшоном,
дыхательную маску и бурдюки с водой. Хотят выменять сигнальную
ракетницу. Только зачем она им?
Я достал ракетницу и рассмотрел внимательно. На деревянной
рукоятке какая-то вязь, похожая на арабскую, прочитать её я не мог.
В самом низу табличка, где была выдавлена рогатая гадюка. Если не
считать этого, обычная ракетница-переломка.
Приехал ещё квадроцикл. Баши пошёл к нему, жестом попросив меня
подождать. Я же отошёл от шатра, выискивая глазами ту девушку.
— Имперец, — услышал я шёпот.
Это не змея. Этот тот здоровяк, что был привязан к столбу на
солнцепёке. Он смотрел на меня. Ясные глаза хорошо заметны на
окровавленном лице. Да ему лет двадцать пять или тридцать, просто
из-за шрамов и ран он кажется старше.