- Слушаюсь, голова!
Первый десятник – и мой заместитель
в походе принялся поспешно собирать своих ратников и готовить их к
бою... Я же обратился к оставшимся стрельцам, уже проснувшимся – и
теперь внимательно ловящим каждое мое слово:
- Братцы, ведь слышали уже от
товарищей, что творят в наших деревнях ироды литовские! За такое их
бить смертным боем – да бить с оглядкой, с умом. На дороге ляхов
встретим, всех поганых положим – у каждого из нас ведь по пищали,
да запасные нынче имеются… Но понимать нужно и другое – вороги как
узнают, что черкасов кто-то перебил, уже не с песнями пойдут по
дороге, а настороже, готовыми к бою. И там, где лес ближе всего к
зимнику выходит, там вороги прежде всего засады ждать будут.
Я на секунду прервался, переведя
дыхание – после чего продолжим с жаром, заряжая воев:
- И мы их ожидания оправдаем! Коли
за деревьями потолще да покрепче встанем и схоронимся надежно, коли
без команды моей никто раньше времени огня не откроет, засады не
выдаст – все одно людишек литовских в землю стылую положим!
- Гойда!!!
…Я действительно решил организовать
засаду в самом очевидном для нее месте – потому как сильно далеко
от зимника с опушки по конным палить, только ворон смешить! Нет,
бить нужно наверняка – и потому я рискнул разместить людей за
наиболее толстыми вязами да дубами в тридцати шагах от дороги,
отдав трофейные пищали лучшим стрелкам (хотя почитай все мои
стрельцы довольно метко и быстро бьют из мушкетов). Но при этом
атаковать я решил уже после того, как голова и средняя часть
колонны вражеских всадников проследует место засады. Пусть
расслабятся, бдительность растеряют… Кроме того, на наезженной
санями, да притоптанной конскими копытами широкой тропе, метров за
сто от наших лежек мы вбили в землю два кола, растянув между ними
аркан чуть выше человеческой щиколотки – и замаскировав его снегом.
Так, коли кто из всадников спешно рванет вперед, от наших
выстрелов, то в спешке налетит на аркан – и устремится навстречу с
землей вместе с лошадью, ломаю шею или конечности!
Но как метко говорится в поговорке –
хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах…
Ожидание противника в засаде сильно
затянулось – тем более, что время в предвкушении боя итак тянется
вдвое, а то и втрое медленнее… При это в голову невольно лезут
всякие безрадостные мысли, например: не сегодня ли мой последний
день? Или – если меня ранят, успеют ли помочь соратники? Не
придется ли резать руку или ногу при воспалении? А как примут дома
калеку?