– Леня! – позвал я фотографа. –
Иди-ка сюда! Сделай снимок и постарайся запечатлеть лицо. Нам надо
будет найти эту женщину.
– Тьфу ты! – в сердцах выругался
Фельдман, когда подошел ближе и увидел страшненькую коробочку. –
Вот что в голове у того, кто так делает?
– Маргарин, Леня, – я покачал
головой. – Если хотя бы он есть. Интересно, почему милиция это не
забрала?
– Скорее всего, пропустили, –
предположила Соня. – Тут все-таки их много валялось, могли не
заметить.
– Может, и так, – Бульбаш выпустил
струю дыма. – А может, просто не стали брать.
– Почему это? – изумился я.
– Так ведь преступления как такового
нет, – Виталий Николаевич показательно развел руками. – Козу ведь
убили, не человека. И гробы эти мелкие – скорее дурацкая шутка.
Хулиганка и вандализм.
«И жестокое обращение с животными», –
хотел было добавить я, но вовремя вспомнил, что в уголовном кодексе
СССР такой статьи не было. А вот ненормальных, у которых в голове
черт знает что, их уже хватало. И сейчас, в этом времени, в
Ростовской области еще разгуливал Чикатило, а в Подмосковье –
Фишер. С ними советской милиции еще предстоит схлестнуться
по-настоящему, а пока в Союзе даже нет такого понятия как «серия».
Серийный убийца. И кто знает, как далеко может зайти сумасшедший,
который клепает миниатюрные гробики, кладет в них фотки людей и
забивает животных среди могил?
– Если преступления нет, то это вовсе
не значит, что оно не планируется! – я был возмущен. – Может, это
угроза? Как черная метка! Вдруг эти психи от коз перейдут к
человеческим жертвоприношениям?
– Семеныч, вот ты разошелся, –
попытался меня успокоить Бульбаш. – Какие жертвоприношения? Здесь?
В Андроповске?
– Смотрите, тут кинжал, – неожиданно
воскликнул Леня, который в поисках удачных ракурсов отошел
довольно-таки далеко от изначального места съемки.
Мы с Бульбашом закончили перепалку и
одновременно вместе с Соней повернулись к нему. Фотограф стоял,
наклонившись, над кучей прелой листвы под кладбищенской яблоней, и
что-то брезгливо, но сосредоточенно рассматривал. Я с неожиданной
для доставшегося мне обрюзгшего тела ловкостью подбежал к нему и
посмотрел туда, куда он указал пальцем.
Среди начавшей разлагаться листвы и
впрямь затерялся кинжал. Короткий и загнутый, словно звериный
коготь. А вертикальная рукоятка, как у штопора для открывания
бутылок, напоминала формой то ли морского конька, то ли…