Вопрос, как попасть внутрь, решился очень просто. Наверное,
здесь никто не ждал никакой угрозы, поэтому на первом этаже были
открыты минимум пять окон. Совершенная безответственность. Не
широко, конечно, не нараспашку, но тем не менее, пробраться можно.
Чем мы, конечно, воспользовались.
С первого раза мы не промахнулись. То окно, которое выбрали,
вело в какую-то хозяйственную комнату. Это хорошо. Нехорошо было бы
попасть в спальню воспитателя. Вот это был бы рискованный
номер.
Я выглянул в коридор. В этом корпусе спальни шли вдоль, по обе
стороны этого коридора, но к лестнице можно было попасть через
такую же комнату отдыха, как и у нас. Этакий разделительный холл. И
как раз именно там виднелась входная дверь.
Мы с Селедкой быстро проскочили через холл, тихо открыли створку
и осторожно двинулись к ступеням, ведущим наверх. Причём, делали
все молча, понимая друг друга с полуслова. Вот это, конечно,
удивительно. Не ожидал этого от Тупикиной.
Селедка, как и договорились изначально, вообще не издавала
звуков. Она разговаривала взглядами. Вот так можно описать ее
поведение. Если считала, что я, идиот, делаю не то, просто снова
закатывала свои глаза. Если была не согласна, то хмурилась и
пыталась испепелить меня взглядом. Но все равно повторяла за мной
все действия, либо реагировала на мои жесты. Я показал направо, она
пошла направо. Показал – стой. Остановилась. Короче, напарником
Селёдка оказалась на удивление удобным.
Мы поднялись на третий этаж и тихо приоткрыли дверь, ведущую на
этаж старшего отряда.
Первым делом я заметил спящую на стуле вожатую. Кридор налево
вел в разделительный холл, в начале которого и была палата вожатых
с выставленным возле стулом со спящей толстухой. Коридор направо
вел в остальные палаты с пацанами и в пацанский туалет в конце.
Тишина стояла убийственная. Гудели фонари в потолке, капала вода в
раковине в туалете, храпело одновременно штук двадцать разных
глоток. И никаких шевелений. В общем, все складывалось более, чем
удачно.
Прижавшись к стене, я без проблем нырнул в первую палату.
Селедка — за мной. Двери, без исключения, во всех комнатах были
открыты. Как оказалось, это обязательное требование в лагере.
Данную очень странную особенность тоже объяснила мне Тупикина. Не
словами, конечно. Пожатием плеч. Мол, сама в душе понятия не умею,
почему, но так принято.