Князь и боярин по-прежнему смотрят на
меня в ожидании ответа, и я пытаюсь расставить точки на и.
– Вы не будете самостоятельны, за
правом на стол все князья будут ездить в Орду и вымаливать у хана
свою вотчину на коленях. Тех, кто не захочет, казнят, а города, что
не примут власть татарскую, подвергнутся разграблению. Несколько
столетий Русь будет страдать под гнетом ордынских ханов.
Моя речь произвела впечатление, но не
совсем то, на которое я рассчитывал. Ярослав наморщил лоб, словно
силясь понять сказанное.
– Подожди, латинянин, ты кого Русью
назвал?
Делаю непонимающее лицо.
– Как кого! – Обвожу рукой вокруг. –
Всех! Киевлян, владимирцев, рязанцев, да всех людей русских.
На лице князя появляется подобие
усмешки.
– Вы там в Риме своем совсем в делах
наших ничего не смыслите. – Он повернулся к боярину. – Ты слышал,
Дмитро Ейкович?! Киевляне, рязанцы…
Они лыбятся, друг на друга, а я никак
не могу понять в чем закавыка, пока Ярослав не объясняет.
– Я – это Русь! Братья мои – Русь!
Все князья, что от Рюрика пошли, да бояре родовитые – тоже Русь, а
киевляне, владимирцы, это шелупонь местная. Кто их разберет – кто
они. Поляне, древляне, вятичи, а может и угры, и меря. Ты что, меня
с ними равняешь? – В голосе князя послышалась неприкрытая
угроза.
Вот теперь я в полном замешательстве
и в голове настоящий кавардак.
«Это как же понимать? Князь киевский
себя с городом Киевом никак не связывает. Его послушать, так он
даже с каким-то презрением говорит о горожанах».
– Я тебе так скажу, латинянин. –
Ярослав направил на меня указательный палец. – У городов и так
сейчас столько воли развелось, что сладу с ними не стало. Если
татарва их пощиплет как следует, то я совсем не против, может
поумнеют, и к княжеской власти у них почтения прибавится. Поймут,
наконец, за кем сила, и кто их защитить сможет. А то, чуть что,
сразу вой поднимают. Не по старине судишь, не по праву берешь, а
как до дела дойдет, так сразу в сторону – это дела княжеские, нас
не касаются.
После этого монолога, мне уже
начинает казаться, что я вообще ничего не понимаю. Осторожненько
так, пытаюсь прояснить картину.
– Вы что же, князь, готовы отдать
верховную власть монгольскому хану и преклонить перед ним
колени?
Тот, зыркнув на меня исподлобья,
рубит словно в сердцах.
– Какая разница! Перед братом шею
гнуть лучше, что ли?! Одно название – старший, а куда ни глянь,
каждый князь творит, что захочет. Будет у меня опора на монгол, я
на всей земле русской быстро железный порядок наведу.