– Они же вас данью позорной обложат!
– Хватаюсь я за последнюю соломинку и слышу из-за спины расчетливые
слова боярина.
– Десятина – это по-божески. За
порядок, так и не жалко.
Чувствую, эти двое уже все решили, но
я не хочу в это верить и упираюсь с упрямством обреченного.
– Неужто, князь, против родного брата
пойдешь. Вместе с иноверцами степными землю русскую зорить. Не
по-божески это, нехорошо.
Лицо Ярослава скривилось от
злости.
– Ты поучи меня еще, латинянин, живо
в поруби окажешься. – Его кулаки сжались от ярости. – Как меня
лишать жены и вотчины отцовской, так это по-братски. Сослать сюда,
на окраину, чтобы не мешался, это по-братски. Когда на Липице
стояли, то может и были братьями, а опосля… Юрий меня предал. Он с
Константином договорился, и они оба на меня всех собак повесили, в
смуте и во всех грехах обвинили. Не брат он мне более!
В наступившей тишине, почти физически
чувствуется надвигающаяся угроза. Я не знаю, что еще сказать и как
повлиять на ситуацию. Ощущаю себя маленьким, ничтожным винтиком не
способным остановить жернова истории, и в этот момент в глубине
моего сознания вновь всплывает скрипучий старческий голос.
Так уж и быть, я не буду рассматривать то, что здесь
произошло, как нарушение договора и твою попытку вмешаться в
естественный ход истории. И то, только потому что меня до колик
веселит твоя вытянутая грустная морда. Пусть это послужит тебе
уроком, но учти, второго раза не будет, больше я прощать тебя не
намерен.
«Аудиенция прошла, мягко говоря, с
нулевым результатом во всех смыслах». – Зависаю на этой мысли,
когда меня буквально выставляют из княжих покоев.
Прикрыв дверь, боярин бросает взгляд
в мою сторону.
– Ты иди к себе, латинянин, когда
князь гневен, может и зашибить ненароком.
Не заставляя просить себя дважды,
быстро уношу ноги, повторяя про себя:
«Юпитер, ты злишься, значит ты
неправ».
Так я себя успокаиваю. Раз мои слова
задели Ярослава за живое, то может быть, он еще одумается и
выступит вместе с братом против монгол.
В коридорах стало уже темновато, и я
с трудом нахожу общую посольскую палату. Открываю дверь и застываю
на входе. «Ну и вонища!» Почти три десятка давно немытых мужских
тел, пропотевшая одежда и еще бог знает что. Духан просто сбивает с
ног. А что делать?! Несколько секунд стою в проеме, пытаясь
свыкнуться с «божественным ароматом» и делаю первый шаг. Стараясь
не наступить на лежащие тела, протискиваюсь к своей лавке и
укладываюсь. В голове роятся нерадостные мысли.