Не поворачивая головы, Батый вновь
провел одностороннее совещание со своим главным советником и,
подумав с минуту, безапелляционно изрек:
– Ты, Кулькан, останешься здесь и
этой зимой поможешь русским князьям взять власть. Получится –
хорошо, не придется терять время. А нет, тогда вернемся весной со
всем войском.
Это было так неожиданно, что в
наступившей изумленной тишине раздался лишь один возмущенный вопль,
это Кулькан аж взвился от негодования.
– Почему это я должен возиться с
этими урусами? Я не собираюсь мерзнуть и гробить коней в
непроходимых лесах и зимних сугробах!
Бросаю взгляд по сторонам и по лицам
монголов понимаю, что это перебор, так вести себя в благородном
собрании непозволительно никому, даже высокородному хану. К этому
подмечаю еще одну занятную штуку. Все вроде бы принимают право
Кулькана на возмущение, но в тоже время отводят глаза, словно бы
внутренне соглашаясь с решением Батыя, и дело здесь явно не в
излишней эмоциональности.
Пытаюсь понять в чем тут закавыка и
припоминаю, что Кулькан – это не чингизид, но тем не менее один из
младших сыновей Чингисхана. То есть номинальных прав на престол у
него нет, но видать, амбиций предостаточно и это сильно
настораживает реальных наследников.
«Так вот где собака порылась, –
иронично усмехаюсь своей догадке, – для Гуюка, Кадана и того же
Батыя, Кулькан может быть серьезной занозой в заднице и избавиться
от него, хоть и на время, они все не против. Типа, пусть он
набивает себе шишки в русских лесах, подальше от основной армии. Не
получится – пострадает авторитет лишь Кулькана, а получится, так
все равно ни громкой славы, ни богатой добычи там не найти. А все
это очень скоро будет иметь огромное значение, ведь Угедею осталось
править года три не больше».
Пока я строил свои мысленные
комбинации, на ковре Большой юрты разгорелось настоящая война
взглядов. Глаза старика за спиной Батыя скрестились с глазами
Кулькана в безмолвном сражении.
Я уже догадался, что седой, жилистый
советник Бату хана – это легендарный Субэдэй багатур, негласный
главнокомандующий всей монгольской армии в западном походе. Его
жгущие Кулькана глаза требовали подчинения прямому приказу Батыя.
Они словно бы вколачивали в мятежную голову нойона упрямую истину.
Бату избран курултаем и утвержден Великим ханом Удегеем,
неповиновение повлечет неминуемое наказание вплоть до казни.