За те два месяца, что мне пришлось
провести в степной орде, я уже успел познакомиться с чудовищной
натурой хана Кулькана. То, что воин он превосходный и военачальник
неплохой, сомнений не вызывает, но вот как человек – полное дерьмо.
Капризный, вспыльчивый и злобный. Жесток и злопамятен до
параноидальности. То ли били его в детстве нещадно, то ли другая
какая обида засела в сердце, но ему просто необходимо постоянно
ощущать свое превосходство над другими людьми. И выражается оно,
конечно же, в неуважении ко всем и вся, и к своим близким в том
числе, в оскорблениях, в прилюдных избиениях, и в
придирчиво-мелочном отношении к малейшему несоблюдению этикета.
Вот и сейчас, вижу, как глядя на
послов, зажегся дьявольский огонь в глазах хана, а те, словно не
замечая опасности, прут на рожон и заявляют.
– Почто ты, хан, орду свою у границ
княжества держишь? Нет ли в мыслях твоих зла на Рязани
сотворить?
Перевожу, стараясь максимально
смягчить фразу, но Кулькан уже завелся.
– Кто вы такие, чтобы спрашивать с
меня, сына Великого Чингисхана?! Я, и только я, решаю, где мне
пасти своих коней, а где нет!
После такой недвусмысленной угрозы,
рязанцы опасность осознали, но, нахмурившись, на попятный не
пошли.
– Мы хозяева земли здешней и право
спрашивать заслужили железом и кровью.
И без того узкие глаза хана
превратились в едва различимые щелки.
– На всей земле есть только один
хозяин – Великий хан монгольский, а у всех остальных есть лишь
выбор: покориться или умереть. Преклоните колени передо мной,
тайцзы Кульканом, и, может быть, я подарю вам жизнь.
Вокруг все напружинились, охрана
схватилась за рукояти сабель, а послы тревожно переглянулись между
собой. Тот, что постарше с окладистой бородой, выступил вперед.
– Мы здесь не за тем, чтобы на
коленях перед тобой ползать. Князь послал нас сказать тебе –
убирайтесь с земли Рязанской или навеки в ней успокоитесь.
– Собака! – Лицо хана скривилось от
ярости, и он наотмашь рубанул рукой.
Охрана восприняла это, как знак к
расправе и накинулась на послов. Поначалу, они хотели их повязать и
вытащить из юрты, дабы не пачкать ковры кровью, но русские не
дались, и завязалась драка. Посыпались удары, и первая кровь,
несмотря на численное превосходство, брызнула из монгольского
носа.
Бешено вращая глазами, Кулькан
несколько секунд смотрел на царящее перед ним безобразие, а затем,
не выдержав, рванул с пояса нож и бросился в схватку. С первого же
удара, стальное лезвие нашло цель, и шея одного из рязанцев
зафонтанировала кровью. Двоих оставшихся завалили на пол, и хан,
кривя рот от удовольствия, зарезал их тут же собственной рукой.