– Зачем? Если сдохнет, то туда ему и
дорога.
– Умрет – не передаст слово ханское,
– я уже настолько поднаторел в общении с этими людьми, что знаю на
какие кнопки души надо жать, – а слова хана должны быть услышаны,
чтобы не случилось.
Кулькан задумывается, причмокивая
губами, словно пробует мои слова на вкус, и вдруг растягивает рот в
ухмылке.
– Хитер ты, латинянин, ой хитер. – Он
тычет в меня пальцем. – Хорошо, займись им, чтобы доехал и по
дороге не сдох. Мои слова должны быть услышаны.
***
В юрте чадит масляный светильник, в
свете которого Калида жутковатой кривой иглой штопает порубленного
мужика. Тот в сознании, мычит и грызет зажатую в зубах палку. Резко
воняет кровью и потом. Сидя в противоположном углу, я стараюсь не
смотреть в ту сторону. Мутит.
Сижу, скрестив ноги, и в который уже
раз спрашиваю себя:
«Зачем я ввязался? Этот параноик
Кулькан запросто мог и меня прирезать, чтобы не умничал. Ведь все
равно ничего не изменить! Мужик так и так умрет, ведь здесь ни
бинтов, ни антибиотиков… Да и вообще, мне-то какая разница – одним
больше, одним меньше».
Ответов на вопросы, естественно, не
нахожу, и от полной бессмысленности своих действий все больше
раздражаюсь на самого себя.
К счастью, слышу за спиной
удовлетворенный голос Калиды.
– Кажись, все!
Это значит, можно отвлечься от
бессмысленных мыслей. Встаю и подхожу к раненому. Тот выглядит не
так уж и плохо. По-настоящему серьезная рана только одна – на
груди. Ее то Калида и латал все это время, а остальное так, мелочи.
Промыли, замотали тряпками, даст бог затянется. Глаза, к счастью,
тоже целы. Один просто полностью заплыл кровоподтеком, а второй
вон, пронзает меня вопросительным взглядом, мол, зачем спас, кто ты
такой и что тебе от меня надо?
«И этот туда же – зачем? – Возмущенно
ругаюсь в душе. – Откуда я знаю. Просто сделал доброе дело, и
надеюсь, мне это зачтется». Вслух же говорю строго и уверенно, с
твердым нажимом в голосе.
– Ты на меня не зыркай. Отвечай, кто
таков, как зовут?
Я же учитель, а первое правило
учителя гласит. Что бы не случилось, главное, излучай уверенность.
Когда тебя постоянно оценивают десятки глаз, все сомнения должны
оставаться внутри, а снаружи только полная убежденность в знании
того, что делаешь. А в том, что мои действия оценивают сомнений нет
никаких. Куранбаса, тот мне уже спину взглядом прожег, и едва ли не
вслух возмущается – зачем мы из-за этого русса подставляемся, да и
Калида тоже все время щурится так, словно под кожу мне заглянуть
хочет. Эти люди вроде бы мне служат и по большому счету меня мало
должно волновать их мнение, но с тех пор как они появились в моей
жизни, меня не покидает смутное ощущение, что это неспроста.