Женщине примерно тридцать. Красивая по человеческим меркам. Золотистые волосы, внимательные глаза, чувственный рот с коралловыми губами. Фигура не точеной красотки, но страстной томной фурии, уже познавшей радость материнства и научившейся управлять своими желаниями. Такие не стесняются экспериментировать, их просто распирает энергия и они всегда сверху. Во всех смыслах.
Женщина к ужасу Тодди шагнула ближе, замерла на расстоянии полуметра от клетки. Спросила, цепко разглядывая мое лицо:
— Значит, ты успел повоевать против нас? Ты убивал людей?
— Мадам… — испуганно пискнул Тодди.
Этот вопрос задавали мне тысячу и один раз. И всякий раз с вот таким вот недоверием, за спиной которого таился ужас.
Не отводя взгляда, я уронил с ленцой:
— Poshli vy vse, suki…
— Отвечай по-человечески, зверь! — взвизгнул Тодди.
Я улыбнулся одними губами, произнес на общем языке:
— Конечно воевал. Я же — волк, я был создан для того, чтобы вас убивать.
Коралловые губки женщины тронула кривая усмешка.
— Клетка — не очень-то подходящее место для волка, не так ли?
Я ответил презрительным взглядом.
Малыш Тодди отчаянно заломил руки. В его масляных глазах боролись страх и жадность. Он понимал, что эта дамочка при деньгах, готова отвалить кучу кэша за товар высшей категории, а тут — я. Бельмо на глазу приличного общества, ублюдок, за действия которого никто из местных ручаться не может. В чем я их давно и надежно убедил.
— Мадам, — проблеял Тодди, — он бьется только на Арене, мадам. Прошу прощения, но для заказов он не приспособлен…
Да, это точно. Работу по дому не выполняю, туповатой куклой на полулегальных девичниках не выступаю, любовниц не завожу и телохранитель из меня хреновый. Я — убийца. По их, людским, меркам — кровожадная безумная тварь.
Мне надоел этот спектакль.
Я поднялся с лежака (старого полосатого матраса), потянулся так, чтобы заиграла собственной жизнью каждая мышца тренированного торса — плода генетической эстетики и тысяч часов тренировок. А затем, совершенно хамски усмехаясь, бросил, окидывая женщину наглым взглядом:
— Для домашних игр, киска, есть другие мальчики. Разве тебя не учили папа с мамой, что с волком играть нельзя?
— Заткнись, Даррелл! — взвизгнул Тодди, обливаясь потом.
Женщина поджала губки, ее глаза сузились. Золото из них исчезло, теперь радужка сверкнула сталью. Но голос оставался холодным.