Ну что тут поделаешь, если в первый раз нам попалась Аннушка - а девушек с таким именем в Берендееве пруд пруди, а во второй раз и того хуже вышло - выкатившись из-за угла темным вечерком и пристав с кокетливым вопросом «Как тебя зовут, девица-красавица?» к покрытой плащом незнакомке, царевич получил краткий, но емкий ответ, произнесенный ломающимся баском: Кондрашка. После этого мощнейшего нервного потрясения я обрела передышку в три дня, во время коей пришлось отпаивать впечатлительного Ивана успокаивающими травками.
Мужская часть населения тоже находилось у последней черты законопослушности в нашем отношении, причем ее переход грозил нам с царевичем не только моральными травмами, но и физическими увечьями. Взять того же кузнеца, который долго потом щеголял синяком во весь лоб, или Кондрашку, подмастерья сапожника, твердо уверовавшего в то, что после наступления темноты по Белокамню шныряют сплошные извращенцы.
Но это, как вскоре оказалось, было полбеды. Когда до меня дорвался старший сын царя, по древней традиции названный в честь батюшки, я поняла: мне конец. Ибо требования отчаявшегося «мученика науки» были прямо противоположны желаниям его ненормального братца, а именно: отвадить от царского терема выводок боярышень, купеческих и прочих дочек и иных девиц благородного и не очень происхождения, устраивающих смотрины едва ли не каждый день и доводящих таким возмутительным поведением несчастного наследника престола до патологической боязни женитьбы. К концу изложения высокой просьбы-приказа я плакала. Сквозь неудержимый, нездоровый истерический смех. В итоге младший Берендей был выдворен из «ведьминой горенки» весьма непривычным для него способом - вылетел пробкой, пересчитав царственным седалищем покрытые ярко-алой ковровой дорожкой ступеньки крутой лесенки. Покончив с воспитательным моментом, я возмущенно возвела глаза к светлому деревянному потолку. А чего он от меня хотел? Чтобы я огнешарами разогнала пестрое (в прямом смысле - от обилия красочных юбок рябило в глазах) собранье перед крыльцом терема?! Спасибо, конечно, но у меня и так репутация не совсем нормальной особы имеется, а если я еще подобное совершу... И тогда я решилась на позорное бегство.
Уломать царя-батюшку было нетрудно - немного отдающий шантажом аргумент «Иначе сгорю на вашей гмарровой работе, и сами потом с Респотом объясняйтесь!» сразил впечатлительного правителя наповал, и еще до первых заморозков я оказалась в Калинках - деревне, достаточно близкой к Белокамню, чтобы не одичать, и достаточно далекой, чтобы ежедневно не видеть и не слышать Ивана с его очередными гениальными идеями по поиску суженой-ряженой и Берендея-младшего с не менее оригинальными предложениями по изничтожению женского населения столицы.