— Пожалуйста, уходите. — Я не узнала собственного голоса, настолько он звучал глухо и отрешенно.
— Я буду на погребении и вечером. Ноэ, знайте, я всегда к вашим услугам. Если понадобится моя помощь, только позовите, — сказал лир на прощание.
Машинально кивнула в ответ и, поднявшись, пошла к увитой плющом часовне.
Прозрачный саван не скрывал черт умершей, они были такими же, что и при жизни. Казалось, мама лишь уснула на время, и скоро в доме снова зазвучит ее голос. Веселый, жизнерадостный смех.
Опустившись на колени, я коснулась легкой ткани и почувствовала, как слезы снова начинают бежать по лицу. Мне было невыносимо тяжело от этой безвременной утраты.
— Почему мы так редко говорим близким людям, как мы их любим? — мысленно, а может, вслух спрашивала саму себя. Мне хотелось попросить у мамы прощение за все мелкие шалости и невольные обиды, что порой ей причиняла. Как же хотелось повернуть время вспять!
— К чему слова? — прервал мои размышления Эмин. — Она все равно тебя больше не слышит.
Поднявшись с колен, обернулась к брату. Я не заметила, когда он вошел, и не могла точно сказать, как долго за мной наблюдал.
Эмин стоял, прислонившись к стене, и с ухмылкой смотрел на меня. Нет, должно быть, показалось… Это не ухмылка, которую я так часто видела на его холеном лице, а гримаса боли. Эмин тоже тоскует по маме. Просто не может выразить своих чувств.
Одетый по последней лайлинской моде: кюлоты, шелковые чулки и в тон им сорочку из батиста, поверх которой темнел жилет из дорогого сукна, брат, как всегда, выглядел идеально. Высокий, с тонкими аристократическими чертами и голубыми глазами. Глаза — это было единственное, в чем обнаруживалось наше родство. Вот только его взгляд обычно выражал холод и отчуждение, мой же — радушие и теплоту.
До сегодняшнего дня.
В остальном Эмин походил на отца. Те же светлые волосы, та же горделивая осанка. Я же, как говорила Квенна, являлась полной копией бабушки, хотя с этим утверждением можно было поспорить. Маркиза лей Сар была кареглазой блондинкой, миниатюрной и бойкой. А вот я характером пошла в мать: спокойная, временами даже апатичная. Высокая, выше всех своих сокурсниц, с темно-русыми волосами, которые обычно носила заплетенными в косу, уложенную на голове наподобие венка. Миловидная, но уж больно тощая, с выпирающими ключицами и слишком тонкими кистями. По крайней мере, так любила повторять бабушка, а няня ей поддакивала, когда не удавалось запихнуть в меня дополнительную порцию жаркого или лишний кусок пирога.