Тряхнуло так сильно, что больно врезался в грудь ремень, лампы замигали.
Я вся сжалась, кабину тряхнуло ещё раз.
И всё замерло. За стенкой что-то заскрежетало, будто чудовище когтями провело… ой, не надо мрачных мыслей. Может, меня эскалатором куда-то тащат… только бы не в пресс. Ну не получается мыслить позитивно, когда я связана и в каком-то коробе страшном. Я глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь унять дрожь.
Плакат перетёк в сторону, на его месте, на абсолютно гладкой стене, появилась вертикальная светящаяся линия, вверху и снизу она раздвоилась на перпендикулярные вертикальной царапины. Они очертили прямоугольники, и эти прямоугольники открылись наружу, точно дверь.
На двух рядах направленных на меня ладоней пылали разноцветные огоньки. Мужчины, одетые в какую-то ОМОНовскую, только серую с красными закорючками, броню, стояли по обе стороны металлической дорожки от моей двери. На их скрещённых ладонях горели огоньки разных конфигураций, а поверх них, за прозрачными щитками шлемов, были полные ужаса глаза.
Ребята с таким ужасом смотрели на меня. Это… настораживало. Мягко говоря.
В конце оставленного мне для прохода коридора была двойная металлическая дверь. Если хотели, чтобы я дошла до выхода сама, то крепко просчитались: я привязана к креслу, а кресло приковано к кабине. О чём я и хотела сообщить этим странным товарищам, но не смогла вымолвить ни звука: что-то сковывало голосовые связки.
Я не хотела паниковать, честно, но меня затрясло, и сердце забилось со скоростью пулемётной очереди, завыло в висках.
Мама, мамочка, забери меня отсюда.
Двери отворились, выпуская из лифта троих. И в центре был брюнет с плаката. Паника выветрилась. Парень выглядел старше, прикрывавшие левый глаз волосы небрежно разметались по обтянутым тёмно-синей формой плечам, наискосок крепкого торса тянулась перевязь с красными, чёрными и белыми полусферами камней. Вокруг обтянутых чёрными кожаными штанами ног при каждом шаге взметались полы плаща. А лицо, гладкое, ровного цвета, с пухлыми губами, уголки которых трагично смотрели вниз, вживую казалось ещё красивее. Сердце забилось чаще, но не столько от страха. Брюнет смотрел на меня, а я была в стареньких джинсах, обычной майке с принтом Гримми-кота и видавших виды кроссовках.
Слева шёл коротко стриженый узколицый блондин в изящной пепельного цвета броне, справа – суровый усатый старик в плаще со схемами; округлившееся брюшко усача плотно охватывал широкий пояс с двумя рядами камней-полусфер серебряного, золотого и изумрудного цвета.