Лошади косили глазами, взбрыкивали, хрипели, нервно вздрагивали от каждого шороха - чуяли нечисть, чуяли. Эмиль ласково погладил обоих, успокаивающе прошептал что-то, обещал вернуться. Утихли немного, но все равно то и дело копытом били да гривой трясли.
- Пошли в этот дом – наверное, здесь нечистый притаился, меня так и тянет туда. Будто кто аркан на шею набросил… - Рубина крепко в брата вцепилась, второй рукой хлыст вертеть принялась, это ее отвлекало, успокаивало. – Если увидишь, что я совсем дурная стану – значит, не могу с чарами справиться. Тогда самое лучше будет – головой об косяк…
- Еще я девок не бил… - сплюнул Эмиль. – Держись за меня, не пропадем.
Он чуть впереди, она – за спину прячась его, поднимались по скрипучим ступенькам, провожаемые взглядами женщин. Обернувшись, Рубина заметила, что возле одной из них дите появилось – зубки остренькие, как у зверька, ушки покрыты шерстью, и глазастый – будто омуты синие на лице.
- Дети здесь такие странные… как они среди людей жить будут?.. Не нравится мне все это, Эмиль.
И Рубина вдруг остановилась, уже на последней ступеньке, потянула брата за руку. Молча он повернулся – а на улице уже ребятенков больше чертовой дюжины, кто на тыне сидит, как коня оседлал, кто в пыли ползает – совсем еще глуздыри были, а кто и к коням уже подобрался, гладит по шее, а глаза блестят, словно огоньки в костре. Дивные дети, и то правда.
- Что же вы стоите, идите! – крикнула вдруг одна из женщин. – Убейте его!
- Странно… Почему они сами не могут?.. - Эмиль дверь приотворил, заглянул в сени – там сумрачно было, серо. Стояли мешки с овсом и пшеницей, грабли с лопатами у стеночки виднелись, сундук огромный, покрытый овчиной, чернел в углу.
- Не могут, и все тут! – задыхаясь, проговорила Рубина, изо всех сил борясь с наваждением. – Чем дольше ты сейчас раздумывать будешь, тем хуже! Или хочешь, чтобы я среди жен Зеленчука оказалась?.. Вилы в грудь ему – и все дела!
Тихо отворилась дверь в хату, оттуда повеяло смрадом болотным, гнилью – словно бы мертвяк пару дней лежал у печи раскаленной. Эмиль прикрыл лицо локтем, выставив вперед железный прут, и сделал первый шаг в сумрак сеней. Тут же загрохотало что-то в комнате, словно бы горшки с полки попадали, визг, похожий на поросячий, разорвал тишину…