Но более всего Виттельсбаху нравилось такое старинное, но малознакомое ему изобретение, как ванна. В замках омовения совершались либо в колодце, либо путём магического вызова некоего суррогата душа. И то, и другое очищало, но не слишком, что не удовлетворяло чистоплотного мага. А в это огромную, как раз по его росту, лохань, он погружался полностью и наслаждался горячей водой, смывающей как грязь и пот, так и дневную усталость. И Конрад с энтузиазмом соглашался с утверждениями Эммы о полезности почти всех человеческих выдумок, кроме оружия.
Сурового в прошлом мага невозможно было узнать. Он остриг волосы, и волнистые, чёрные с проседью пряди красиво обрамляли помолодевшее лицо. Возобновив тренировки, Виттельсбах вскоре вернул себе форму и прежнюю величественную осанку. Кроме того, волшебник отказался от мрачного цвета одежды, используя её только на «службе», как он называл задания, поручаемые ему время от времени иллюминасом.
Носил Конрад обычные вещи, не брезгуя джинсами и джемперами, которые великолепно смотрелись на ладной фигуре. Магическим способом приходилось создавать лишь рубашки: ни одна из сшитых людьми не выдерживала напора налитых мускулов атлета.
С сотворением одежды сначала тоже возникали проблемы. У волшебника, с детства привыкшего к чёрному, пиджаки и сорочки получались в горошек, в цветочек, с кружевами, пока он, наконец, не приспособился к новому стилю и цветовой гамме.
С сыном они жили душа в душу. Первое время мальчик почти не отходил от Конрада. Он забыл друзей, не интересовался книгами и проводил все дни с отцом. Это нравилось чародею, но его беспокоило отсутствие у юного мага собственной жизни. Виттельсбаха несколько утешала мысль, что, скорее всего, со временем это пройдёт, и он не ошибся. Ещё до переезда из Фюрстенберга в Гонзенхайм, Теодорих изредка, а потом всё чаще стал навещать родственников и подругу.
Но даже после смены жилья подростку снились кошмары: он кричал, плакал, и Конраду приходилось забирать его в свою кровать; близость отца успокаивала ребёнка. Чародей настойчиво расспрашивал мальчика о его снах. Тот некоторое время отмалчивался, но, наконец, признался, что еженощно видит смерть Конрада от проклятия. К счастью, детская психика оказалась достаточно гибкой, чтобы справиться со старым и принять новое, и ужасные видения, в конце концов, прекратились.