Мисс Сэджвик сидела в своём кресле, прикрыв глаза. Сержант, примостившись на пуфике у окна, делал пометки в блокноте. Я отвечала:
— Я зашла к ней пожелать спокойной ночи. Мисс Ламонт сидела за секретером и проверяла письменные работы.
— Продолжайте. О чём вы говорили? В каком она была настроении?
— Мне показалось, в подавленном, сэр. Но ничего по этому поводу сказано между нами не было. Мне не хотелось отвлекать Лавинию от работы, тем более, было уже поздно, я просто пожелала ей доброй ночи и ушла к себе.
— Ваша комната расположена недалеко от комнаты мисс Ламонт?
— Я сплю в мансарде, сэр, там же, где слуги. Комнаты учительниц располагаются на третьем этаже в восточном крыле.
— За сколько минут вы доходите от комнаты мисс Ламонт до своей?
— Я никогда не засекала время, сэр. Думаю, примерно, за пять минут, не больше.
— Всё сходится, — пробормотал сержант Гловер. — Мы прошли за три с половиной.
— Покойная вела дневник, мисс Деверо? — старший инспектор продолжал допрос.
Я невольно вздрогнула.
— Я не знаю, сэр. Извините.
— Как вы думаете, кто мог желать ей смерти?
— Никто. Точнее, не знаю, сэр. Это так…
— Странно? — ответил за меня Фарлоу. — Понимаю. Хорошо, я перефразирую вопрос: кто ещё знал о необычном даре мисс Ламонт?
— Она не афишировала своих способностей, — отвечала я. — Посудите сами — кто захочет общаться с человеком, которому всё известно о твоих тайных страстях, помыслах и желаниях? Такого человека станут избегать, и это нормально. А с другой стороны, представьте, каково приходилось Лавинии Ламонт! От порочного мира она искала убежища в школе для одарённых девочек. Казалось бы, место, которое можно считать чистым и непорочным, вдруг оказалось сосредоточием всех семи смертных грехов! — Я вошла в раж. Мисс Сэджвик открыла глаза и слушала меня с интересом, не говоря уже о старшем инспекторе и его подчинённом. — Чревоугодие, гнев, алчность, блуд, гордыня, тщеславие, уныние! Мысли, которые блуждали в головах обитательниц школы, ручейками стекались к Лавинии и копились в ней подобно водам в озере. Причиняли физическую боль. Она старалась мужественно нести свой крест и находить прекрасное в людях, несмотря на их пороки. Но я видела, что она очень страдает.
— Что она принимала, чтобы уменьшить силу этих страданий? — ранее непроницаемо холодный тон старшего инспектора смягчился.