— Ты меня пугаешь. Мне страшно. Пожалуйста, Мак, я столько… — слабо умоляет Эни, но на самом деле она хочет получить меня и как можно скорее. Ей тоже это необходимо. Множественный оргазм с любимым человеком — это полная перезагрузка нервной системы, и самый лучший способ отогнать страхи, в которых она ежесекундно тонет.
— Я не причиню тебе боли, помнишь? — успокаиваю я, наслаждаясь ее короткими мягкими стонами. Скоро она не будет сдерживаться. — Но я напомню тебе, Энигма, — гну свою линию я, осыпая ее недвусмысленными намеками. — Но я напомню тебе о том, кому ты принадлежишь.
— Я никому не принадлежу, — четко проговаривая каждый слог, перечит упрямица.
— Кроме меня, — чеканю в ответ я, подавляя ее взглядом и силой голоса, и судя по тому, как приподнимаются ее плечи — Эни подчиняется. Конечно, иначе и быть не может.
— Просто сделай это быстро, если тебе так хочется потрахаться! — снова вступает в препирательства Эни, и вновь протяжно стонет, ощущая, как обвязываю ее груди, успевая щипать соблазнительные соски. — Зачем этот спектакль?
— Ты мне показала свое представление, мне оно не понравилось, — мрачно заявляю я, вспоминая Энигму, позволяющую вылизывать ее внизу другому мужчине. — Я покажу тебе свое, — усмехаюсь я, ловя на себе ее вопросительный взгляд. — Скажи мне, Эни, — одним движением рву по шву ее легинсы и трусики, так, чтобы они до сих пор плотно облегали ее ноги, но не лишали меня доступа к ее увлажненным дырочкам. — Когда мудак Грейсон касался тебя, тебе было также приятно? Ты была такой мокрой для него?
— Да, — яростно выплевывает Кэндис. — Да! Да! Только оставь меня в покое! — отчаянно кричит она, глядя в мои глаза, и тут же отводит их, нервно сглатывает. Вновь переводит на меня, и тяжело дышит, позволяя мне «прочитать» ее мысли, а точнее понять язык ее красноречивой мимики.
— Сука. Лгунья, — грубо сдавливаю пальцами впавшие скулы, выплевывая ругательства прямо в искаженную маской желания и ненависти Энигму. Не девочка, а клубок противоречий.
— Больной. Ублюдок… — проклинает меня Эни.
— Шлюха, — из груди вырывается дикое рычание, я сатанею, потому что жду от нее совсем других слов, несмотря на то, что понимаю, что она специально дразнит меня своим «да, да, да». Можешь не стараться, малышка, градус ревности в моей крови уже, итак, достиг критической отметки.