Степан приближался к горам. Он преследовал каменистых созданий по горячим следам, оставляя позади звенящую тишину таёжного леса. Вокруг раскидывалась преимущественно хвойная лесополоса, но ближе к подножиям попадались и широколиственные деревья: кедры, дубы и ясени с заваленными у стволов обледенелыми камнями и сбросившими листву когтистыми ветвями. Солнце скрывалось в тучах, а те редкие лучи, что пробивались сквозь облака, терялись в раскидистых еловых кущах. Снег уже не серебрился под ногами. В тенистых сенях полумрака он поблек и потерял прежнее искристое мерцание. Степан шёл долго, не оглядываясь, так быстро, как несли его ноги. Следы постепенно таяли. Он знал, что землеканы их намеренно заметали, но даже присыпанные всё ещё различались на снегу. В скором времени Степан вышел на небольшой пролесок и замер в растерянности. Следы разделялись в трёх разных направлениях, запутывались, извивались, а некоторые и вовсе исчезали. Землеканы сделали всё, чтобы спастись от возможного преследования.
Степан взялся за голову, отдышался и внимательнее осмотрелся по сторонам. Вокруг ни души. Он не знал, что делать, в какую сторону идти и как долог путь. Для Чи промедление смерти подобно, ровно, как и для него. Холод пробирал до костей. Степана мучали вопросы: зачем землеканы похищали туземок? Для чего они им нужны? Сколько у него в запасе времени? Он не знал, но чувствовал, что мало. Степан опять забыл обо всём спросить у жрицы. Сплошными сомнениями и нерешительностью туземки заговорили ему зубы, а теперь узнать нужные сведенья нигде не представлялось возможным. Тревоги о подруге заняли все его мысли. Он не мог больше ни о чём думать, и сориентироваться в окружении было тяжело. Степан оглядывался в надежде, что пускай не все, но хотя бы немногие снегоппы последуют за ним и захотят Чи спасти. Он выглядывал их из-за деревьев, думал, что ещё вот-вот и услышит знакомый топот копыт, заметит узнаваемые силуэты, но глубокая таёжная чаща откликалась безмолвием. Не слышалось ни звука в глухой звенящей тишине. Степан остался один.
Положение виделось безвыходным. Степан сел на колени. Всему наступал конец. Один в тайге без еды, воды и потерянной подруги он долго не протянет. Возвращаться к туземкам уже поздно, а идти по ложному следу в никуда, верный путь к гибели. Степана поглотило отчаяние. В голове лихорадочно скакали мысли, безуспешно перебирая возможные решения. Они перемешались с волнениями о том, что Чи никогда больше не удастся увидеть. От одних только предположений бросало в дрожь. Сердце щемило в груди. Хотелось тут же зарыться в снег и замерзнуть насмерть, чтобы не мучиться от наполняющей душу сокрушительной боли. Только сейчас Степан всем нутром прочувствовал, как Чи оказалась ему дорога. Без неё он ощущал себя словно откусанным, опустошённым. Будто некогда заполнявшая его важная часть исчезла, и на её месте оказалась невосполнимая, разительная пустота. Схлестнувшаяся со страхом безвозвратных потерь, она затягивала сердце вязкой тягучей смолой, сдавливала дыхание. Степан чувствовал себя так, будто родную, незаменимую и самую дорогую его крупицу насильно оторвали. Он испытывал острую потребность, непреодолимую нужду как можно скорее её вернуть. Без потерянной подруги он чувствовал себя неполноценным, не хотел ни мириться, ни свыкаться с её отсутствием. Степан себя без Чи не мыслил и жаждал вновь её обрести.