– А что случилось, зачем это? – насторожилась Катрин. – Между прочим, это уже вторая ваша просьба, не много ли для первого знакомства? Вы извините меня, месье, я сегодня действительно не в духе. Будет лучше, если на этом мы закончим разговор. Ещё раз извините меня, пожалуйста. Мне пора уходить, – сказала она, взяв со стула сумочку, вложила в неё помятый, запачканный косметикой носовой платок.
Анри, не обращая внимания на её состояние, продолжал натиск. Он внутренним чутьём понимал, что не должен дать ей уйти.
– Прошу простить, совершил оплошность. Катрин, я не представился вам. Будем знакомы. Меня зовут Анри, если угодно, Анри Луи де Бож-Лурье, – поспешил он исправиться и отрекомендовался.
– Очень приятно, – тихо ответила она больше из вежливости, нежели из интереса.
– Поверьте моему слову, мадмуазель. Я не задержу вас надолго.
Отойду на мгновение и вернусь. Очень прошу, задержитесь. Потом всё поймёте.
Мужчина быстрым шагом отошёл от столика, растворился в публике, наводнившей кафе. Там, в глубине зала, где под сводом арки находился оркестр, он пробыл не более двух минут и сразу же вернулся. Подойдя к столику, галантный кавалер протянул Катрин руку. Головой подал знак оркестру. И в этот миг торжественно и ярко зазвучало вступление волнующего танго.
– Пожалуйста, Катрин, подарите мне этот танец, очень прошу, – утопая в её глазах, мягким голосом попросил он.
Они смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, Анри не выпускал её из своего поля зрения. Его умоляющий, вопрошающий взор приковывал её внимание. Катрин подняла руку и вложила в его раскрытую ладонь. Затем встала и направилась вслед за ним. Он нежно, деликатно правой рукой обвил её стан. Левой рукой поддерживал руку и повёл под звуки страстного, зажигательного, чарующего танго, не спуская с неё глаз.
Они не соприкасались – между ними была дистанция, но Катрин ощущала его дыхание, хотя вёл он себя очень деликатно, как подобает джентльмену. Она оценила это. Танго полностью поглотило их. Сколько страсти было в этом танце и одновременно какая потребовалась сдержанность с его стороны, чтобы ничем не задеть её женского самолюбия и человеческого достоинства. Анри видел и понимал, в каком состоянии она находилась. Он всё это учёл – такое получил воспитание. Не привык к лёгким победам, ему это было чуждо. К тому же, умел уважать женщину.