Мориньер ответил, вздохнув притворно-обреченно:
- Что мне от вас нужно? Итого? Что ж, начнем с конца. Чтобы вы забыли про то, что вообще умеете слагать стихи и убрались из города хотя бы на некоторое время.
- С какой стати?
Мориньер усмехнулся саркастически:
- Поистине с поэтами невозможно разговаривать. В их головах причины и следствия необратимо перепутаны. – Он взглянул на взбешенного мужчину. – Ну, скажем… чтобы не закончить свои дни, как господин де Бержерак. Или, - того хуже, - так чудовищно неприглядно, как этот ваш дражайший Шоссон.
Добавил насмешливо:
- Вы должны помнить. Это же ваши слова: «Когда ж огонь, пылая, Стал побеждать его, упал он, умирая, И небу показал свой обгоревший зад».
Он провоцировал. И он был настороже. А потому вполне успел заметить, как дрогнули ноздри Грязного Поэта, как вздулись вены на шее, как приподнялся тот в ярости, замахиваясь. Оттого и увернулся от неприцельного удара без особых усилий. Вернул сторицей. Коротким и точным ответным ударом разбил нос, рассек губу вспыльчивого упрямца.
Все произошло так быстро, что мало кто заметил случившееся. Только вскочили слуги Мориньера, готовясь прийти господину на помощь. Заметив короткое запретительное движение последнего, уселись снова на скамью у стены, раскинулись лениво, будто бы даже задремали.
Клод Ле Пти зашипел от боли, зажал ладонью нос.
- Ну и сволочь! – взглянул с отвращением. - Ищейка королевская! Как же я вас всех ненавижу!
Мориньер кивнул – не сомневаюсь. Достал платок, протянул его Клоду Ле Пти.
- В своих стихах вы более куртуазны, господин Маленький Поэт, - усмехнулся. - Какой дурак, кстати, придумал вам это имя?
- Одеты вы, возможно, как вельможа, - скривился Клод Ле Пти, рифмуя с видом презрительным, - но, зуб даю, что вы деретесь все же, как бешеный бандит-головорез, всю жизнь проведший во Дворе Чудес.
Мориньер рассмеялся:
- Рифма вошла в вашу кровь навсегда. Ладно, признаю, я понял, что забыть о том, что вы стихотворец, вы, по всей вероятности, не сумеете. Но исчезнуть из Парижа вы должны.
Дотронувшись до вспухшей губы, Клод Ле Пти поморщился. Потом произнес холодно:
- Покажите еще раз ваше лицо. Я не успел рассмотреть.
Мориньер выполнил просьбу, легко улыбаясь.
- Было бы недурно, - проговорил мягко, - если бы вы добавили вашему тону учтивости, господин поэт.