Потом она вспомнила, что не заперла дверь в подвал. В полночь это обстоятельство показалось Жозефин необычайно важным. Открытая дверь. Скрип петель. И что-то гнусное, что непременно таится внизу в темноте. Как минимум - крысы. Жозефин представила их и - особенно ярко - их маленькие холодные лапки и длинные голые хвосты.
- Какая гадость! - сказала она себе. - При чем тут лапки?! Какие еще хвосты?! И вовсе они не голые!
Тем не менее, Жозефин взяла свечу и пошла вниз, цепляясь за перила.
Холл был освещен молочно-белым светом, словно серебро было разлито в воздухе. Источник освещения определить не удалось. Все происходило словно во сне. Жозефин почти ожидала увидеть призрачную фигуру на том месте, где вино въелось в потертую паркетную доску. Никого. Спустившись, сойдя с последней ступени, Жозефин осторожно приблизилась к темному провалу. Свеча не могла разбавить мрак, стоящий в дверном проеме. Что-то в подвале было… в общем, не стоило читать на ночь Лавкрафта, и не суть важно, где происходило действие: на Венере, в Антарктиде или же в заброшенном доме, таком, как Бесуан.
Жозефин протянула руку и коснулась кованой дверной ручки. В этот момент ей почудилась музыка и голос. Необычайно красивый баритон пел что-то, но Жозефин не могла разобрать ни слов, ни языка. Это раздражало ее безмерно. Девушка тряхнула головой, и музыка пропала. Наверное, радио.
Резко захлопнув подвальную дверь, Жозефин пошла наверх.
* * *
Спала она плохо, и утром едва нашла в себе силы выбраться из-под одеяла. Ей снова снился тот же сон, принявший черты самого настоящего кошмара. Деревня была разорена, церкви горели, в воздухе висел тяжелый, удушливый запах тлена и роз. Впрочем, запах роз никуда не пропал и при пробуждении.
Потирая ноющие виски, Жозефин подошла к окну и раздернула шторы. Розарий искрился на солнце, кусты отяжелели от ночного дождя, но, кажется, ни один лепесток не упал на бледную, захиревшую в тени траву. Жозефин от души пожалела мадам как ее там, чьи цветы померзли минувшей ночью. Она даже была я радостью готова отдать этой мадам свой розарий.
Постанывая от головной боли, Жозефин спустилась на кухню и машинально щелкнула выключателем. Вспыхнул свет.
- Чертовщина какая-то!
Жозефин открыла холодильник.
- Точно чертовщина.
Сварив себе кофе, она села на край истертого, изрезанного ножом дубового стола и уставилась на лампу под потолком. Желтоватая, тусклая. Надо ввинтить новые, более яркие лампочки. И такое утомительное, назойливое гудение… От этого голова разнылась еще сильнее.