Да и слишком уж лестное предложение, сложно не заподозрить подвоха. Фантазия сразу нарисовала множество нехороших и страшных картин, для каких целей этому сильному высокому мужчине могла бы понадобиться наивная девочка вроде меня.
— Я так хочу. Мне интересно, — спокойно ответил незнакомец, продолжая внимательно меня разглядывать. — Не бойся, не обману и не обижу. И другие не посмеют. Слово, — веско произнёс он и, пока я пыталась придумать, как на всё это реагировать, спокойно достал из ножен на боку длинный устрашающего вида кинжал и чиркнул им по запястью, подтверждая клятву кровью. Мне показалось — а может и не показалась вовсе, — что порез в тусклом свете блеснул металлом.
Всё это до нелепости походило на воплощение сказки, девичьей мечты: прекрасный герой, спасающий от страшного чудовища и увозящий на белом скакуне в закат. Настолько дико, что поверить в реальность происходящего просто не получалось, хотя моих слабых способностей вполне хватало, чтобы убедиться в подлинности клятвы, которую действительно приняли боги.
Я уже открыла рот, чтобы как-нибудь особенно нелестно высказаться о чудаковатости некоторых путников, но в этот момент взгляд зацепился за маячившего неподалёку декатора, и мне будто плеснули холодной воды за шиворот. На меня офицер не смотрел, он вообще был полностью поглощён своей болью и бедой, но... Я слишком давно знала этого человека, чтобы понимать: не спустит. Не того, что я избежала удара, а собственного публичного унижения и собственной боли. И в этот раз он не просто в сердцах приголубит нагайкой, а осознанно забьёт до смерти. Причём, боюсь, отнюдь не сразу, и уж в его грязных намерениях можно было не сомневаться.
— Я согласна, господин, — проговорила тихо, опуская взгляд.
Не могу сказать, что я всерьёз поверила этой клятве и прониклась доверием к мужчине, который мог одной рукой сломать мне шею. При желании обещание это можно было толковать как угодно: кто знает, что он подразумевает под обидой и в чём именно не собирается обманывать! Я всё-таки не ребёнок, выросла в дороге и при трактире, видела многое и ещё больше — слышала от отца и постояльцев. Клятва звучала веско, но даже я смогла бы при желании найти в ней лазейку.
Вот только сейчас, на расстоянии удара нагайки от декатора, я была готова на что угодно, лишь бы избежать расправы. Потому что остаться — значило подписать себе смертный приговор, а рядом с этим незнакомцем ещё были возможны варианты. Вельможа по-прежнему совсем не вызывал во мне страха, и чутью я привыкла доверять. В конце концов, с меня-то он никаких клятв не требовал и никакими обязательствами не связывал, и ничто не помешает мне сбежать при малейшей угрозе.