— Что за бал? — поинтересовалась я, с деловым видом поправляя разноцветную челку, большая часть которой падала на глаза. — И что за платье? — актуальный вопрос, ибо фасонов множество, и какой из них предложит это серебристо-синее чудо (от слова чудовище) — история умалчивает.
— Бал? — его тонкие губы сложились в многообещающую улыбку. Я насторожилась. — Это твое четвертое задание, ВерОника! — торжественно провозгласил мой личный кошмар, внимательно наблюдая за реакцией на свои слова.
Стало дурно. Пунцовый цвет лица сменился бледным… а может, и зеленым, судя по зарождающейся тошноте. Еще ни одного спокойного испытания у меня не было. Вся эта игра — ожившая фантазия больного на голову создателя. И ставка здесь — жизнь. Моя жизнь! Так что хорошего от бала ждать не приходилось.
— И кого мне надо будет там убить? — обреченно вздохнула я и в отместку за пристальное изучение моей персоны, принялась демонстративно разглядывать собеседника.
— Никого. Этот уровень игры предельно прост — ты пробудешь там ровно час, и все.
— И все? — недоверчиво переспросила я, продолжая на него смотреть. Король кивнул.
Моську пришлось состроить скучающе-недовольную, чтобы не решил ненароком, будто им любуюсь. А ведь и правда любуюсь… м-да. Это что у меня — зачатки Стокгольмского синдрома проклюнулись? Жуть! Хотя чего я переживаю — на такое создание не грех и поглазеть. Высокий мужчина лет двадцати пяти на вид: худощавый, но не тощий, пластичный, но не женственный, не красавец, но обаятельный, а главное — самоуверенный и самодостаточный настолько, что к облику просто нечего больше добавить. У него был свой особый стиль, свое очарование, а еще запах: легкий шлейф с горькой нотой зеленого чая, свежестью цитрусовых и каким-то безумным… безумно притягательным коктейлем из цветочно-травяных нюансов.
А чего стоила одежда! Шелковые рубашки с широкими рукавами и воланами жабо, узкие штаны из тонкой кожи серебристо-серых тонов, остроносые сапоги, перчатки… то черные, то серые, наверняка и белые в арсенале имелись для парадного выхода! На пальце сверкал большой перстень с ярко-голубым камнем, на ремне — множество мелких цепочек, на груди… О-о-о, а вот о груди не надо! Взгляд так и соскальзывал с висящих на шее медальонов на его гладкую кожу: бледную, даже с синевой из-за цвета рубашки и падающих на плечи волос, но от этого не менее интерес-с-сную… для патологоанатома, препарирующего утопленника! Медленно подняв взгляд от грудной клетки мужчины до его лица, я натолкнулась на вопросительно приподнятую бровь и смеющиеся желтые глаза. Опаньки! Это что же получается? Мы уже несколько минут молча рассматриваем друг друга?