Очень хотелось увидеть, кто придёт осматривать труп. Время тянулось до ужаса медленно, я уже порывалась выйти из укрытия, но, к счастью, замешкалась, завязывая вконец распустившиеся шнурки на кедах. Это меня и спасло. Сверху послышалось кряхтение, затем посыпались мелкие камушки, потревоженные спускавшимся, а потом на площадку перед входом в пещеру тяжело спрыгнул коренастый горбун. Его туника была дополнена кожаным жилетом, а на поясе висел внушительных размеров кинжал. Горбун приблизился к трупу и несколько раз повернул туда-сюда его голову, взяв несчастного за подбородок.
– Ну что я говорил! Мертвее только белые бестии, уже успевшие его пощекотать, – довольно проворчал он, а потом крикнул во весь голос, обращаясь к тому, кто ждал наверху.
– Он мёртв, чёрный тогат!
– Тогда поднимайся, у нас много дел.
Горбун по-хозяйски прошёлся по площадке, не спеша выполнять приказ своего господина. Что-то удерживало его здесь. Он пнул мешок, валявшийся рядом с трупом, отчего в воздухе повис жалобный звон, словно оборвалась струна, а потом решительно двинулся к пещере.
– Ну что ты там копаешься?
Горбун остановился у входа, подозрительно уставившись в темноту. Его лицо было скрыто тенью, а от коренастой фигуры, веяло могучей силой, способной сокрушить любого, кто встанет у него на пути. Я замерла в нише, образованной камнями, боясь вздохнуть, но мои опасения были напрасны.
– Дван! – прогремело сверху.
– Иду, чёрный тогат, – отозвался горбун.
Он ещё раз внимательно взглянул в надёжно укрывавшую меня темноту и ушёл. Дождавшись, когда все звуки рассеялись в окружающем пространстве, я рискнула снова выбраться из пещеры. Юноша по-прежнему лежал на камнях и смотрел в небо. Всё казалось нереальным, но, тем не менее, происходило на самом деле. Ужасно хотелось есть, кроме того, оставаться вечно у пещеры с трупом, тем более с трупом человека, похожего на меня, не входило в мои планы. Я решительно открыла мешок и вынула оттуда что-то похожее на лютню. Точно! Память, наконец, выдала нужную информацию: кажется, труверами где-то страшно давно, в мутном Средневековье, называли певцов и поэтов.
«Трувер предназначения, – подумалось мне. – Что же ты такого успел «натруверить», раз все так жаждали твоей смерти?» Уважительно возложив музыкальный инструмент на землю, я ещё пошарила в мешке и нашла нечто съедобное, похожее на булку с куском сушёного мяса неизвестного происхождения. Голод вычёркивал все доводы разума о возможном расстройстве желудка, поэтому найденная снедь была моментально уничтожена.