— Одиннадцать семьдесят два… Что случилось? У нее схватки?
— Двенадцать восемьдесят четыре… Нет. Первородный избил ее, она порезала его во время бритья.
Алан тяжело вздохнул и выразительно на меня посмотрел. Потом еще несколько раз глубоко вдохнул, успокаиваясь:
— Понял. Оставь ее, я посмотрю.
Лысый в рубашке ушел, а девушка осталась, сжавшись, как зверек. Я с интересом ее разглядывала — очень молодая, может, лет семнадцать, но сутулая, несмотря на то, что сейчас живот выгибал поясницу вперед. Она не плакала, но ее глаза были странно пусты. Алан взял ее запястье, отвел к стоящему недалеко от меня столу, уложил и зафиксировал руки и ноги. Девушка беспрекословно подчинилась, ей и в голову не пришло сопротивляться… Алан ощупал ее живот, потом, окунув руку в какой-то раствор — ввел ее внутрь. Девушка напряглась, но продолжала молча пялиться в потолок. Алан спросил ее:
— Что случилось?
— Я уже рассказала смотрящему… — ее голос был лишен всякого выражения. Алан вытащил руку, даже отсюда на ней были видны какие-то красные комки. Посмотрев на них, он начал выходить из себя:
— Так расскажи теперь мне!
Девушка испуганно повела глазами и заговорила:
— Я была неловкой и порезала кожу хозяину…
— Которому хозяину? Гедеону?
— Да.
— Ты убежала из питомника?
— Нет. Он пришел ко мне сам.
— И он решил, что именно ты и именно сейчас должна восстановить его лучи?!
— Да.
По-видимому разозлившись, второй чистой рукой Алан треснул по столешнице. Девушка сжалась в комочек и замерла, глядя в потолок.
— И? Он бил тебя по животу?
— Он просто оттолкнул меня ногой в живот, а я упала и опять на живот. Смотрящий увидел это и привел меня сюда.
Алан в отчаянии схватился за голову, позабыв, что его пальцы все еще в кровяных сгустках. Из-под его рук раздалось звериное рычание.
— Да что же вы за твари такие! Да чтоб вы все! — потом Алан схватил металлический табурет и принялся лупить им об пол, давая выход переполняющей его ярости. Табурет уже весь погнулся, а он все бил и бил — благо пол был твердым…
В помещение зашли двое — тот же лысый, что привел девушку и один из первородных — в точно таком же виде, что и Ставр, только чуть более худощавый и темноволосый. Они с удивлением наблюдали за Аланом. В конце концов он обратил на них внимание:
— А, пришел?! Больше некому побрить тебе лобок, да? Ты же знаешь - какая тяжелая у нее беременность, как много раз уже была опасность срыва! Ты же знаешь, что я делал все возможное, чтобы сохранить плод, что мы ожидали первородного! Что же ты наделал!