Коридоры станции не отличались разнообразием интерьера, и сейчас мелькание одинаковых дверей, балок, переборок вводило Марину в какое-то подобие транса. Хотя, возможно, дело было не в этом, а в Саше. Она смотрела на его обтянутую черной кожей спину. Любовалась. Наконец он остановился возле нужной двери, приложил ключ к замку и так же, на поводке, завел ее внутрь. Сновидение продолжало радовать точностью деталей: в каюте все было ровно так, как Марина оставила утром, только у стены возле входа стояла казенная черная сумка с Сашиными вещами.
– Прости, – первым делом сказал Саша, обернувшись. Дверь за Марининой спиной с мягким шуршанием закрылась. – За все, – он шагнул к ней, сокращая расстояние до нуля, потянул поводок к себе и положил ладонь ей на щеку, запустив пальцы в волосы.
А вот это уже была какая-то ерунда, хотя да, во сне вечно все говорят нелепости, будто так и надо.
– За что «все»? – удивленно спросила Марина, прижимаясь к Саше покрепче, как не прижималась никогда на самом деле, потому что он не захотел. Пусть уже прекращает эти глупости и что-нибудь сделает с ней. Хорошее.
– За то, что мой ошейник на тебе только сейчас. За то, что так долго не приезжал. За то, что тогда тебе… наврал. Хотел тебя до одури – и струсил, испугался, что семья скажет, что все вокруг подумают. Доминанту нельзя быть таким трусом, особенно с той, которая ему предназначена, – это «предназначена» он выдохнул ей в ухо, скользнув ладонью со щеки на затылок, отвел голову Марины вбок, открывая шею, которую тут же принялся целовать. Другая рука отпустила поводок и тут же ухватила Марину за ягодицу, Саша буквально вжал ее в себя, так что она снова почувствовала его совсем недвусмысленное желание. А он продолжал ее целовать, ласкал бедро и говорил дальше: – Я тебя предал, знаешь – как человек, как мужчина, как дом, во всем разом. Прости меня, прости, прости, прости. Зато теперь все правильно, теперь наконец так, как нужно, как должно было быть с самого начала, – его язык заскользил вдоль ошейника, будто показывая, что именно теперь правильно между ними.
– Не понимаю, – ответила Марина, обнимая его в ответ крепко, как могла, поглаживая спину, талию и ягодицы – боже светлый, приснится же! Хотя через плащ все ощущалось плохо: он был слишком плотный, кожаный. Красивый, а когда сидел по фигуре, так голову сносило от любого мужика в таком, даже совсем и не Саши, но неудобный. – То есть, я знаю, что не твоего поля ягода… Но не настолько же все плохо, чтобы даже не переспать со мной! Не выдумывай, разумеется, ты меня не хотел. И сними ты этот дурацкий плащ, я тебя через него не чувствую почти!