– Посмотрим, – она кокетливо улыбнулась, стрельнула глазами. – Мне уже не двенадцать, я уже… пообтерлась.
Не то чтобы она хотела нарочно испортить ему настроение, намекая, что у нее перебывала куча мужиков, но они ведь и правда у нее перебывали. Так что пусть старается.
Голова немного кружилась, а на душе было легко-легко. С двенадцати лет мечтал выпороть, подумать только! Когда она сама хотела быть им выпоротой с тринадцати.
Разумеется, Саша знал ее досье. Парам дают полный доступ к личным файлам друг друга, Маринка тоже могла бы на него запросить, если бы он ее так не огорошил… потому что имел возможность огорошить, с ее согласием на любого партнера, который по любым причинам притащится на станцию с очень подходящим названием «Войд»: это была та еще космическая задница, прямо как прикаспийские степи. И псиоников тут по штату полагался необходимый минимум – один дом, один саб. А по сути работала на станции одна Маринка, остальные заезжали ненадолго и старались смотаться поскорее. Но за это время успевали все же поддержать ее пси-способности в действующем состоянии. В постели, разумеется – на то ведь они и псионики, про которых каждому известно, что заводятся у них способности от секса, а без него к ядреной матери пропадают.
В общем, он знал. И про это согласие, и про то, сколько доминантов через нее в связи с оным согласием прошло. Но когда Маринка говорила об этом, своими губами, которые он наконец, спустя столько лет, мог целовать, перед глазами все равно начинали плясать злые багровые мошки. «Сам виноват во всех этих мужиках, в каждом из них. И радуйся, что надолго не задерживались, а то ничего бы тебе не светило, такому красивому», – мысленно выговаривал он себе, но это ни черта не помогало, только еще больше злило.
– Свяжу и выпорю. Моя теперь, – едва не прорычал он ей на ухо, с силой прижав к себе за талию, и потащил в спальню с удвоенной решимостью. – И ни с кем больше обтираться не будешь, никогда больше…
Он имел на это право, имел – потому что на Маринке был его ошейник. И не имел тоже. Не имел права ревновать, не имел права упрекать, когда был перед ней так смертельно виноват. Благодарить должен, что она его дождалась, после всего. И что у нее сейчас так влажно между ног, и что не нашлось никого получше ему на замену. Такого, кто повел бы себя с ней, как доминант, который ее хочет, а не как Саша, трус, размазня, тряпка, папы испугался… Не решился выбрать себе пару против его воли. Он злился на себя и злился на этих мужиков, которые все равно были, трогали ее руками, делали с ней всякое. С его Мариночкой. Никто больше, никогда больше! И он ей покажет, что может драть ее во всех смыслах, так что ей на других и смотреть не захочется.