– Может, сначала дедушкино письмо прочтёшь? – предложил брат, глядя на меня серьёзными, какими-то очень взрослыми глазами, которых просто не должно быть у девятилетнего ребёнка.
Нас у родителей было шестеро, теперь осталось только двое, и Аринтул, самый младший, обожаемый и слегка балованный всеми, считался малышом. А тут вдруг, в одночасье, стал старшим мужчиной в том, что осталось от когда-то огромной семьи. Четыре поколения потомков герцога жило в поместье, шестьдесят четыре человека, а осталось лишь десять. Мы. А ведь погибли не только те, кто жил в поместье, их было намного, намного больше!
Я стала вскрывать конверт и услышала:
– Ронтид теперь король, да?
– Нет, – сглотнув комок в горле, покачала я головой. – Но если бы не отречение – именно он был бы первым претендентом на престол. Только об этом никто не должен знать, даже он сам.
Это и было причиной того, почему мы теперь должны скрываться от тех, кто будет землю рыть, чтобы найти и уничтожить нас – тех, кто самим своим существованием угрожает узурпатору в его притязаниях на трон.
Всё началось около двух месяцев назад. В нашу страну неожиданно, без объявления войны, вторглись войска Тропорлайвистава, короля Кравении, которая была в несколько раз крупнее нашей Марендонии и легко сломила оборону наших войск – наша армия была просто не готова к подобному, не ожидая предательства от того, кто считался верными союзником. Под угрозой уничтожения своих подданных – а Тропорлайвистав грозил в случае отказа вырезать не только армию, но и всю аристократию под корень, простолюдинам же готов был оставить жизнь, чтобы превратить в рабов, – наш король подписал капитуляцию и отречение от престола в пользу узурпатора.
Казалось, что всё закончилось «малой кровью» – да, теперь у нас был другой король, но как бы тоже не совсем со стороны, его прабабка была нашей принцессой, причём старшей дочерью в семье, на это и напирал Тропорлайвистав, заявляя о праве на трон, хотя право у него было по сути, одно – право сильнейшего. Королевская семья, а так же те аристократы, кто вступил в армию, в том числе и мужчины нашей семьи, находились во дворце под «домашним арестом», но их обещали вскоре отпустить по домам, как уже отпустили рядовых воинов и представителей низшей аристократии.