— Это лучше, — почти не солгала Леанте. — Для того, чтобы научиться писать, вам следует усердно тренироваться. Допишите «айхе» до конца верхнего ряда, и приступим к следующей букве.
[Отрывок из главы 12]
Берт остановился, с жадностью прислушиваясь к знакомому мотивчику и задорным непристойным словечкам. Еще совсем недавно и он мог бы присоединиться к солдатне, подхватить незатейливый ритм и драть щедро смоченную элем глотку хоть до самого утра.
Рука тоскливо потянулась к дверной ручке перед входом в донжон, да так и замерла в нерешительности.
— Эй, Берт! — раздался позади веселый голос Дунгеля. — Ребята празднуют ночь Хранителей, не желаешь присоединиться?
Берт обернулся. Еще бы он не желал! Как никогда ему хотелось утопить обиду на женушку в кружечке доброго эля, закусить хрустящим бараньим ребрышком, заглушить залихватской походной песней…
— Празднуют они! — неожиданно зазвучал ворчливый, скрипучий голос прислужницы Хайре, заставив Берта вздрогнуть от неожиданности. — Никак не напразднуются! Труженики-то давным-давно по койкам спят, десятый сон видят, а эти знай только глотки дерут, честным людям спать мешают!
— Ты чего взъелась, старая? — накинулся на нее Дунгель. — Иди себе, куда шла!
— А разве пройдешь тут? Вон молодой господин встал перед дверью и стоит, будто его смолой к крыльцу приклеили!
— Хайре! — рявкнул Берт, угрожающе сдвинув брови.
Наглость прислужницы, заправлявшей замковым двором с ретивостью завзятого воеводы, порою переходила все границы. Нет уж, пора навести порядок в этом женском царстве и показать всем, кто в этом доме хозяин!
— Ну и чего вам? — ничуточки не оробела крэгглиха.
— Трапезная свободна?
— А с чего бы ей быть не свободной? — ехидно подбоченилась Хайре, с прищуром глядя на Берта. — Молодые госпожи уж давно отужинали и по постелькам разошлись. А не как некоторые, что по ночам знай шастают…
— Вот и славно, — угрожающе оскалился Берт. — Ступай-ка, Хайре, разбуди своих кухонных девок. Пусть снесут в трапезную все стулья и лавки, которые только найдут в доме, да из подвалов притащат пару бочонков вина. И на стол пусть накроют, да поживей!
Глаза крэгглихи округлились, как у испуганной совы.
— Да что же…
Берт пресек бунт на корню громким рыком:
— Молчать и выполнять! Дунгель! А ну-ка зови всех ребят в трапезную! Пировать будем! А стряпчему вели двух барашков зарезать, да на вертел их, родимых!