Хотя, справедливости ради, стоило отметить, что внутри дом был куда уютнее, чем казался. Полностью сохранившийся наборный паркет благоухал древесиной, масляное освещение казалось неожиданно ярким для такой мрачной громады, а сама она оказалась весьма теплой. От стен не исходил запах сырости – вечный спутник старых пустующих домов, а подвалы не источали запах тлена. Огромный, не по размерам в сравнении с небольшой гостиной, камин никогда не задымлял помещений, правда, топился скорее ради развлечения, чем обогрева, ибо Луизиана не наказывала своих жителей суровыми морозами. Огромная полукруглая лестница, устланная зеленым ковром, представляла собой весьма занятный переход от позднего классицизма к витиеватости начального периода Викторианской эпохи. Строгие балюстрады перемежались с тонкими резными, создавая причудливые иллюзии на стенах при определенном освещении, потому-то видимо по городу и поползли слухи о том, что особняк населен призраками прошлых хозяев.
Размерами своими дом был невелик. Первый этаж занимала кухня, комнаты прислуги, гостиная, столовая и кабинет, не считая огромного зала оранжереи, ныне пустующей. Второй же был полностью жилой: с пятью спальнями, маленькой гостиной, несколькими уборными и гардеробными.
Когда-то в этой резиденции жили плантаторы из Вирджинии, но какие-то трагические обстоятельства заставили их покинуть Новый Орлеан, однако дом продавать они не спешили. Так всегда бывает с исторической памятью старых семей, даже будучи никому не нужной, она пылится на чердаке, дожидаясь того заветного часа, когда какой-то внук или правнук, выступив в права владения, разберет закрома и выбросит когда-то ценный для его родни хлам. Эта участь ждала и старый дом Французского квартала. Однако в преддверии Гражданской войны никто из состоятельных господ не собирался обзаводиться обременительной недвижимостью в южных штатах, потому и пришлось чересчур быстрым наследничкам ограничиться арендой.
Поднявшись по лестнице, стараясь издавать как можно меньше шума, Лисабела направилась в спальню, на миг задержавшись у кабинета. Было темно, но сквозь узкую дверную щель в коридор пробивался слабый свет. Последнее время Фрадерик много работал, и даже его внешний вид изменился: щеки осунулись, под глазами залегли тени, да и аппетит изрядно испортился. Сам он объяснял такие перемены вполне мирскими занятиями, но Лисабела знала, а точнее догадывалась, что истинная причина крылась в другом. Однако каждый раз, когда она пыталась начать с ним разговор на эту тему, ведьмак уводил беседу в другое русло, еще глубже зарывшись в книги. Впрочем, сейчас разговаривать не хотелось именно ей, тем более, что тема грядущих обсуждений была прекрасно известна и крайне неприятна, а потому девушка сняла обувь, чтобы не издавать лишнего шума, и на цыпочках прокралась в собственные покои.