Я кивнула с вежливой улыбкой и обошла препятствие по дуге. Парню следовало изобразить фонарный столб, но неожиданно он оказался подвижен и вдруг сжал мой локоть:
— Чарли!
Не знаю, что из случившегося поразило больше всего. Имя, которым меня называли только очень близкие друзья, но никогда — собственный жених? Сексуальный голос с едва уловимым акцентом, растягивающий гласные в этом имени? Или же мурашки, возникшие от прикосновения теплых мужских пальцев, аккуратно, но между тем уверенно сжимающих руку в том месте, где заканчивалась длинная перчатка?
Нас представляли в день приезда северян в Ос-Арэт, когда я проводила экскурсию по замку, но его имя давным-давно выветрилось из головы. Парень не выглядел мощным, как некоторые из его земляков, однако за счет роста и разворота плеч заставлял чувствовать себя хрупкой. В темных волосах, опрятно открывающих лицо, виднелись тонкие светлые пряди. Взглядом я невольно зацепилась за маленький золотой шарик, вставленный в свод правого уха, и только потом посмотрела в светло-карие глаза. Теплые и внимательные.
Неожиданно в голову пришла мысль, что северянин не шелохнулся, пока я его разглядывала. Подобным образом ведут себя с настороженными котятами, чтобы не испугать до паралича хвоста. Хвоста у меня не было, а паралич от удивления едва не случился.
— Потанцуй со мной, — произнес он и без лишних просьб отпустил мою руку.
— Я не танцую.
— И все же, — в обволакивающем голосе вдруг появились властные интонации.
Я немедленно вздернула подбородок, приготовившись — так сказать — источать надменность, но среди разноцветной толпы краем глаза заметила элегантный черный смокинг Алекса и выпалила:
— Чудно! Будем танцевать!
Честное слово, лучше плясать под елкой с парнем из Норсента — в смысле, возле елки — чем наблюдать, как жених с высокомерной рожей ведет на танцевальный паркет свое новое увлечение. Пусть видит, что я тоже веселюсь!
— Идем уже веселиться?
Господи, я сказала это вслух...
Уголки чувственного рта дернулись и поползли вверх, но улыбка так и не появилась.
— В смысле, пока еще музыка играет, — выкрутилась я, хотя было очевидно, что на балах играли, что называется, до последнего танцора.
— Раз ты боишься, что нам не хватит музыки…
Как будто небрежно он положил на мою поясницу ладонь и увлек к раскрытым дверям бальной залы. Я так остро ощущала его руку, что с трудом сдерживалась, чтобы не выгнуться.