– Бузура? – переспросила я.
– Квартермастер, – пояснил капитан. – Он провожал тебя до моей каюты.
Я припомнила огромного мужчину с тесаком и неопределенно покачала головой. По-моему, он проявил куда больше интереса к декольте Каталины, чем к чему-либо ещё, и винить его в этом было сложно.
– Предложение, выгодное для всех жителей Коринезийских островов? – напомнил капитан и подался вперед, тяжело опершись локтями о стол. – От самой королевы Марисоль?
Я замешкалась. Расклад изменился в тот момент, когда я увидела коралловую серьгу у пирата – и трюм, где не было других пленников, кроме нас с Каталиной и Ампаро... нет, на самом деле – ещё раньше. Когда «Бродяга» напал на корабль дипломатической службы Альвеона – иначе откуда у Чара украшения из королевской сокровищницы?
Теперь все зависело от того, когда именно пираты взяли на абордаж «Белую голубку» – до того, как она приняла на борт невесту юного короля, или после, на обратном пути в Альвеон?..
В любом случае, с предложениями стоило быть осторожнее.
– Не от королевы Марисоль, – я с показной печалью покачала головой и тут же обозначила позиции, не позволив капитану «Бродяги» вклиниться с закономерным вопросом о выгоде: – От седьмой дочери бейлербея Медины.
Капитан в глубокой задумчивости потёр подбородок. Я постаралась не смотреть на унизанные тяжёлыми перстнями пальцы.
Не стоило забывать, что весь этот образ – темный властелин, осыпанный награбленным золотом, вооруженный до зубов, всесильный судья и могучий боец – такая же работа на публику, как любое королевское обращение к народу.
Даже король просыпается с болями в спине и распухших коленях, со спутанными волосами и отпечатком подушки на щеке, и сколько бы угодливых слуг ни ждало его на выходе из спальни, в жизни Его Величества всегда гораздо больше тяжб, приговоров и указов, чем балов и празднеств. А с бумагами и письмами куда проще работать, когда корона не съезжает на лоб, а перстни не цепляются за перо.
Капитан всего лишь расстарался, чтобы произвести впечатление на команду захваченного корабля, – вдруг удастся запугать суеверную матросню, и обойдется без боя? – а потом у него просто не было времени, чтобы переодеться. Или он рассчитывал запугать ещё и меня.
Не то чтобы совсем уж безуспешно. Но трястись и молить о пощаде я не могла себе позволить.