— А что, всё уже? — недоверчиво смотрит она на меня. И даже не собирается подниматься со скамейки.
— Мама! Там… Там… Парень! — с безумными глазами воплю я.
— Это, наверно, электрик. Зашёл проверить оборудование. Он сейчас уйдёт, — спокойно отвечает маменька. — Вернись в кабинет.
— Мама! Это гинеколог! И вдобавок, это друг Васьки из третьего подъезда! Весь двор же узнает, как у меня там! — ору я на весь коридор.
Мне уже пофиг, что там про меня подумают остальные посетительницы! По сравнению с тем, что я сейчас должна растележиться без трусов перед молодым гинекологом, который к тому же знаком со всем нашим двором, это ничто!
— Так, пошли со мной, — маменька поднялась и потащила меня… Обратно к Кисону!
— Здравствуйте, доктор! — иронично поприветствовала она его. — Вот, дочку привела на медосмотр. А она тут заметалась, он, говорит, друг Васьки с нашего двора. Но я думаю, умный и воспитанный доктор прекрасно осведомлён о врачебной тайне и необходимости её сохранения, так?
— О, Вы об этом? — обольстительно улыбнулся Кисон. — Не стоит волноваться, я прекрасно знаю о врачебной тайне и не собирался её нарушать. А с Василием мы уже года три не общаемся, разные пути у нас, разные компании. А вот Юлю я сразу вспомнил. Она ещё тогда, в подростковом возрасте, была милой куколкой, а за три года вообще в юную принцессу превратилась.
Маменька растрогалась! Молодой гинеколог, обаятельный, воспитанный, дочку комплиментами завалил…
— Ну, вот и все страхи развеяны, дочь. Иди раздевайся, — повелевала она мне.
— Мама! — с ужасом в глазах прошептала я. Ещё вчера она мне весь мозг выгрызла с этим «раздвинешь ноги перед мужиком»! А сегодня сама же и благословляет меня на это!
— Что?! — зыркнула она на меня.
— Получается, что я перед первым встречным мужчиной сейчас ноги раздвину!
— Ну, похоже, ты его не первый раз видишь, не ври, — отрезала маман. — А потом, это не мужчина. Это врач! Человек без пола и возраста! И он сейчас проверит твоё нутро и даст мне ответ на интересующий вопрос. Иди за ширму!
Я в смятении повиновалась ей, зашла за ширму и медленно стянула с себя трусики, оставшись в юбочке и футболке. Если уж маменька вбила себе что-то в башку, то от своего не отступится.
— Юлия, садитесь на кресло, — произнес Кисслер, что-то записывая в медкарте. И, не поднимая головы, продолжил: