— Мамочка, а Вы подождите в коридоре.
Хосспади, стыд-то какой! Тот самый Никита, который три года назад гулял в нашем дворе с соседскими пацанами. Которого звали «Кисон», у которого на коленях пересидели, наверно, все девки нашего района. Который так завораживающе пел под гитару «Californicacion» или «Behind blue eyes». И который таким блядским взглядом провожал меня, тогда ещё пятнадцатилетнюю угловатую соплячку, когда я шла домой из магазина, облизывая эскимо или чупа-чупс.
Ему тогда было лет девятнадцать -двадцать, короткая стрижка и свисающая на глаза чёлка, соболиные брови вразлёт, завораживающие карие глаза и обезоруживающая улыбка. Сейчас ему года двадцать три, волосы мягкими шоколадными прядями обрамляют загорелое красивое лицо. Открытый доброжелательный взгляд из-под стильных очков, завораживающий тембр голоса, белоснежный халат, выгодно подчёркивающий его приятный цвет лица и гладко выбритые щёки. Он высок, строен, подтянут. Он уверен и в своём обаянии, и в своём профессионализме. Иначе бы не разрешили ему вести приём одному.
Он гинеколог!
С ума сойти!
Профилей медицинских что ли больше не нашлось для него?
— Юлия, жалобы есть? — вывел меня из раздумий голос доктора.
— Нет, — сквозь зубы процедила я.
— А маму что интересует в этом осмотре? — он поднялся и, надевая перчатки, подошёл ко мне.
— Моя девственность, — прошептала я, краснея. — Или её отсутствие.
— Мамы они такие, — улыбнулся Кисслер, — ножки вот сюда, расслабьтесь.
О-о-о! Это была пытка! Я зажмурилась, сжалась вся, напряглась… Старалась ни о чём не думать. Вернее, думала о том, какое вкусное мороженое я сейчас куплю себе в качестве приза за вот это вот всё.
Он чем-то там царапнул по моей промежности, чуть надавил на живот, а потом снял перчатки и тихо произнёс:
— Хорошо всё, поднимайтесь. Грудь подготовьте к осмотру.
— Ч-ч-чего? — растерянно произнесла я. Чувствуя, что я сейчас красная, как рак, и готовая расплакаться от всего вот этого, я отрицательно замотала головой.
— Юль, мне нужно в карте записать, нет ли у Вас новообразований в груди, — глядя мне в глаза, серьёзно произнёс Кисслер.
— У меня нормально всё, я знаю! — закричала я, уже со слезами на глазах.
Он вздохнул и махнул рукой:
— Одевайтесь.
А потом пригласил в кабинет маму.
— Всё в порядке, как Вас зовут? — поинтересовался он.