Закончив, прижала к лицу руку Астароше и положила голову на кровать, оставаясь сидеть на стуле. Прошло какое-то время, и Астароше проснулся от тихих всхлипов где-то рядом. Он разлепил глаза и увидел, как по прекрасному обычно белокожему, а теперь покрасневшему лицу из-под закрытых век катятся крупные слезы. Осторожно шевельнулся, почувствовав боль во всем теле, и положил свободную ладонь женщине на темечко.
— Эй, — тихонько позвал он, — Бансабира.
Голова под рукой вздрогнула — женщина приподнялась и посмотрела на раненого:
— Астароше, прости меня, умоляю, прости!
— Бану…
— А лучше никогда не прощай! Скажи, что не простишь, и отомсти, когда поправишься!
— Бансабира, — увереннее перебил женщину Астароше, — не говори глупостей.
— Это не глупость! — с новым притоком душившего бессилия заявила женщина. — Это моя вина! — Она упала лбом в кровать, зарыдав.
— Я знаю, что женщины всегда плачут из-за мужчин, но все равно прошу — не плачь, Бану. Потому что и ты в глубине души знаешь, что мужчины, в конечном счете, всегда сражаются ради женщин. Мы бьемся или потому что хотим вас получить, или потому что не хотим, чтобы вас получил кто-то другой.
— Аст, — протянула женщина, вновь приподнялась и поцеловала Астароше в губы.
— Мне кажется, я навсегда запомню привкус отчаяния на этих губах, — проговорил Астароше, когда поцелуй закончился.
— Я надеюсь, что ты запомнишь, Астароше. Запомнишь все то хорошее, что ты во мне находил. Включая губы, — поцеловала вновь.
— Почему ты говоришь так?
— Я ухожу…
Бану рассказала о планах кратко.
— И ты уйдешь с ним?
— Да. — Женщина не поднимала глаз на раненого. — Иначе… я боюсь подумать, что будет, если иначе, Астароше! Лучше я откажусь от тебя, чем увижу твою кровь на его мече. Лучше я стану воспоминанием. И когда кто-нибудь другой будет согревать твою постель, ты будешь хоть немного думать обо мне. Лучше так, поверь. Я буду благодарна вам обоим — тебе за память, и ей — за ласку. Я тоже, Астароше, всегда, всегда буду помнить тебя.
— Не прощайся так! — повысил голос мужчина. — Не прощайся так…
— Я давно решила, что уйду, я ведь говорила. Я не смогу выхаживать тебя, как бывало прежде. Да и рана твоя слишком серьезна, чтобы я была годна и полезна тебе. Хуже того, эта рана досталась по моей вине. Нет, не перебивай! — остановила она попытку. — И раз все так, раз все так, — подчеркнула Бану, — мне больше нет места рядом с тобой. Я хочу жить и твердо знать, что Астароше Великодушный — счастлив.