Да, здесь мухе определенно жилось отлично!
Я посмотрела на подругу самым жалостливым взглядом, на который была способна и загнусавила:
– Эля, я сейчас очень надеюсь, что ты откажешься от этого предложения, даже если за неё заплатят десять золотых. Такой опыт нам не нужен. Пойдём на юг, будем искать дырки в моей ауре и изучать травки. Пойдё-ом!?
– Сто по сто золота, два коня и к ним полные упряжи, – пробубнила магичка, не прекращая жевать.
Уж не знаю, отчего мои глаза стали больше: от полного безразличия Эльги к голосу разума или от суммы оплаты. Сто по сто золотых? Целое состояние!
– А чего это такая сумма не маленькая? – подозрительно протянула я. – Не закрадывается в твою пустую голову, что тут есть один огромный подвох? Нас не только съедят, но и забудут на отхожем месте в земельку родную вернуть!
Эльга поперхнулась и уставилась на меня взглядом кота, у которого пьяная мышь молоко пьёт из миски и не только не убегает в ужасе, но еще и лапкой в бок толкает, чтобы подвинулся.
– Чего аппетит портишь? Сходим быстренько, обстановку разведаем и обратно за оплатой.
– Да-а? А как же твой вариант?
– Який вариант? – нахалка состроила удивлённую рожу.
– Где нас слопают и не подавятся! – почти заорала я.
Муха сорвалась с насиженного места и перелетела на другой конец зала, возмущенная моим визгом до глубины души.
– Ля! Где наша не пропадала!?
– Так, Эля, – я неимоверным усилием воли взяла себя в руки и, бросив на стол серебрушку за ужин, поднялась, тяжело упираясь руками в дубовую столешницу. – Идём в комнату, примем ванну и потом серьёзно поговорим.
Эльга мгновенно засияла, втайне радуясь отсрочке неизбежного приговора и последующего наказания:
– Давай, Лорик, а то меня конюх по запаху вже с конем путает. Обидно.
Лестница, ведущая на второй этаж, прижималась к барной стойке. Струганные сосновые ступени поскрипывали при каждом шаге, осыпая хозяина трактира опилками. Он привычно смахнул тряпкой труху со столешницы и ею же протер пивные кружки – в Росе эльфийский сервис нам не светил при любом раскладе.
Вторая налево дверь в узком темном коридоре вела в нашу комнату. Мы замерли на пороге, осматривая новое временное жилище.
Комната была небольшой, но уютной: две кровати, два табурета и стол – то ли подпирающий, то ли упирающийся в тонкую перегородку, отделяющую спальное место от умывального. Широкое окно, завешенное ажурной занавеской в цветочек, смотрелось странно, но мило – к убранству явно приложила руку женщина. Небрежно накинутое на дощатые кровати постельное белье почти сливалось по цвету с серым полом. Простыни, как я и предполагала, были средней чистоты – следов крови или другой нелицеприятной жидкости на них не было, но и о крахмале они никогда не слышали.