- Вот говорю – ты все знаешь. А знаешь ли о том, что, хотя доброе волшебство и скрывается от всех, из Небесного града спускаются на землю черная птица Сирин и белая птица Алконост, чтобы защитить людей от зла? Сирин плачет о грехах человеческих, а Алконост радуется, что прощает нас Бог. И тем, кто их видел, никакая нечисть уже не страшна.
- И вы, стало быть, барышня, в окно пытаетесь разглядеть посланцев небесных?
- Да я б и сама к ним полетела! Дал бы Бог крылья… Только они скорее к нам в Яблоньки прилетят, а не в Москву. Говорят, чудо-птицы обычные яблоки в целебные превращают!
- Так уж прям и в Яблоньки… Экая вы барышня выдумщица. Яблоневых-то садов сколько повсюду… так неужто их название деревни приманит?
- Нет, - Лиза вдруг погрустнела. – Ни в Яблоньки, никуда… Только вороны летают.
- Вороны? – Тая удивленно приподняла черную с изгибом бровь. Лиза не льстила – горничная и вправду была куда красивее ее самой.
- Да... Или один какой-то тут повадился. Все туда-сюда летает, даже на окно садился, в комнату заглядывал.
- Не к добру это, - нахмурилась Таисья.
- Да что такое? – грусть как рукой сняло, Лиза – олицетворенное непостоянство – смеялась опять. – Ты боишься, что ли? Думаешь, несчастье принесет? Вот уж чему не верю. Птица как птица… а, поняла! Опасаешься – а вдруг это сам Ворон Воронович, ветров внук, что девиц похищает? Ох нет, это все древние истории, и в Москве он тоже не появится.
- Ой, не скажите.
- Таичка… - пригляделась Лиза к Таисье. – Что-то мне кажется, ты больше знаешь, чем говоришь. Я права?
- Да ничего я такого не знаю, барышня. То же, что и все. Просто побереглась бы я на вашем месте, всякое же бывает. И спать ложились бы. Хотите или нет, а к балу-то вам готовиться.
- Ох уж этот бал… Но твоя правда.
Лиза неохотно соскользнула с подоконника…
Таисья помогла барышне переодеться и оставила ее помолиться перед сном. Сама тихо спустилась по лестнице на первый этаж, прошла к себе, приоткрыла окно… И, обернувшись пушистой серой кошкой, скользнула в ночную мглу…
ГЛАВА 3. Ночной извозчик
- Что же, Алексей Никитич… - заговорил Миша, когда они в крытом экипаже неспешно продвигались по ночной Москве к ее восточной окраине, где жил Измайлов с дочерью. – Раз уж так сложилось, стало быть, могу я с вами поговорить начистоту?