Мужчины засмеялись. Громко, вызывающе, словно я придумала лучшую шутку года, и даже неподвижное лицо того, кого называли Ветром, ожило.
— Ухожу, ухожу, — по-старушечьи пробормотала девушка. — Куда уж мне, глупой бабе, с советами лезть. Конечно, запах почти выветрился, ага, почти. Но уж его я узнаю из тысячи, — она прошла мимо, не поворачивая головы и продолжая бормотать, — но большим мальчикам, конечно, виднее.
Тот, что стоял за спиной с шумом втянул воздух, наверное, машинально, а тот, что стоял впереди, наклонил голову набок.
— Кто ты? И зачем пришла? — ровным голосом спросил он. — Отвечать, не молчать.
Он поднял руку, и я увидела, как из пальцев словно в замедленной съемке вырастают серо-стальные когти.
— Аааа, — только и смогла проскулить я.
— Она искала дом старика, — ответил тот, что стоял за спиной, по-прежнему прижимая меня к себе.
— Куда ты шла? — Коготь перед глазами чуть качнулся.
— Нужен дом Твердина, там… Там… там... я ищу мужа и…
Слова сменились всхлипом. Зачем я рассказала этим психам, где может находиться моя семья? Горло сжалось.
— Ты знаешь посредника ведьмака? — удивился сутулый, ласково отводя волосы с шеи.
— Зачем тебе Семеныч? — продолжал спрашивать ветер. — Если не откроешь ротик и не начнешь говорить, начнешь кричать, и поверь, будешь очень рада, если мы все-таки выслушаем.
Коготь коснулся щеки под глазом, и я заговорила. Быстро, глотая слова и продолжая вжиматься спиной в того, кто стоял позади, и думаю, ему это нравилось.
— Там прячется мой муж, Твердин ему помогает. Кирилл Седов. Я просто ищу мужа, пожалуйста, отпустите.
— Запах хозяина, — с сожалением констатировал лишенный эмоций, опуская пальцы. — Хотя пересекались они не сегодня. Ты идиот, падаль.
Тот, что держал меня за плечи, выругался и отступил на шаг, убирая руки. Без опоры, я упала в пыль, больно ударившись коленками. Девушка с голосом старухи, так и не успевшая уйти далеко, скрипуче рассмеялась.
— Не дурнее тебя.
— Я это запомнил. Вставай, гостья, пойдем в гости. — Он пнул меня носком ботинка по ребрам, не сильно, скорее для острастки, заставив хватать ртом воздух. — Метка есть? А то могу, дать. — В его пальцах появилась и затанцевала узкая полоска стали.
— Лучше мою, — проговорил лохматый.
А я все стояла на коленях и смотрела на грязную дорогу, на землю. Очень хотелось плакать. Это единственное, чего на самом деле хотелось. Я рассказала этим психам о Кирилле, о дочери не смогла, но сейчас они пойдут туда…