— Ещё где-то больно?
Слабая рука потянулась к груди.
— Понятно. {Инъектор, }– пожелала я, и в руке воплотился любимый инструмент.
Я оглянулась по сторонам – нет ли случайных свидетелей? Но помойка на задворках базара никого не интересовала, в этот ли час или вообще никогда, и я быстрыми движениями обколола рану.
— Сейчас будет полегче, – шептала, вызывая тунику.
Натянула сканирующую плоскость. В тени каменного забора её было видно лучше, чем на солнце, но, надеюсь, что зрителей всё так же нет: оглядываться не могла – нужно было смотреть в оба на сканирующую плёнку. Провела руками вдоль тела старика. Ой, сколько же тут было работы! А сердце – да... сердце, как и нога, требовало срочной помощи.
Инъектор исчез, а я представила капсулы и в ту же секунду ощутила, как в ладони материализуется металлическая трубка с лекарством.
— Давай, отче, это под язык, – вложила я одну ему в рот. – А это держи, будешь сам принимать, если станет хуже. Нужно будет ещё одну положить в рот. Понятно?
И сунула в грязную ладонь трубку с капсулами. Он чуть заметно кивнул и опёрся головой о стену, лицо расслабилось, улыбка стала блаженной. Вот и хорошо – лекарства начали действовать.
Быстро нараставшее дребезжание превратилось в грохот с одномоментным явлением мальчишки – он толкал перед собой ручную тележку на одном колесе.
— Госпожа! – абсолютно лишний, на мой взгляд, крик. – Вот!
Я выгребла всю блестящую шелуху из своего кармана, стараясь не удивляться странному внешнему виду денег, и высыпала всё в подставленные ладони. Мальчишка радостно осклабился.
— Не много ли? – тревожно спросила у помощницы.
{— Нет. Чуть меньше, чем он получает за день.}
Едва счастливый ребёнок исчез между шатрами, я ещё раз воровато оглянулась по сторонам – не хотелось бы провалить дело по нелепой ошибке. Приказала мысленно:
{— Транспорт!}
Воздух под стариком уплотнился и чуть приподнял его. Но тот не вскрикнул, не дернулся – хорошо, не привлёк случайное внимание. И плохо – сознание спутанное, значит, очень тяжелое состояние.
На всякий случай я сделала вид, что сама поднимаю его и пересаживаю в тележку. Плотный слой воздуха держал старика над её дном, а лохмотья прикрывали зазор.
Местное транспортное средство было немногим чище того безобразия, что творилось вокруг, хотя это было и неважно. Толкать пустую тележку было несложно. И хорошо – с той ровностью дорог, вернее, направлений, что здесь была, неподвижность сломанной ноги вряд ли обеспечить. А вот толкать её с той же скоростью, с какой старика нес мой транспорт, – сложно.