И вот он сидит и целует её пальцы, словно меня не было. А если и была, то это так, не то и не с теми.
Я хотела развернуться и уйти. Гордо запахнуться в плащ и раскрыть зонт, чтобы прохожие принимали слёзы за капли дождя. Он сейчас такой косой и хлёсткий, что всё время норовит обидеть, залезть за шиворот и колючими иголками причинить боль и холод.
Но мама заметила меня и помахала рукой, а он не обернулся, продолжал смотреть на неё, как на новую игрушку. Машинку в упаковке, которую пока не развернул. Или развернул, но не успел насладиться звуками и запахами новой вещи, которые пока ещё та хранила.
И всё же сейчас мы встретимся. Я думала, что всё забыла, оставила в прошлом и законопатила наглухо дверь, а теперь моя уверенность трещала по швам.
— Дорогая, как я рада!
Мама встала, мягко высвободив руку, и поцеловала меня в щёку. Очередное показное лицемерие!
— Познакомься, это мой Тимофей!
«Мой», — только и успела мысленно повторить я, словно эхо, как наши с ним взгляды встретились.
— Очень рад с вами познакомиться, Ева! Ника много о вас рассказывала, — вежливо сказал он, а потом неторопливо поднялся и отодвинул передо мной стул, чтобы поухаживать.
Тим, которого я когда-то знала, никогда не был галантен, скорее нарочито груб, это в нём и притягивало. Звериная сущность варвара, считавшего, что жизнь — это череда битв, в промежутках между которыми надо брать как можно больше женщин, чтобы их тела заставили забыть запах крови.
— Взаимно. Чем вы занимаетесь? — спросила я в лоб, смотря прямо в глаза будущему отчиму.
— Строительным бизнесом. Уже давно, — усмешка у него была всё такой же кривой. Значит, и в остальном мой бывший не изменился.
Я вообще не верила, что кто-то способен измениться. А тем более Тим.
— А ты, Ева? Чем занимаешься?
Он так резко перешёл на «ты», что я вздрогнула и как нашкодившая, но хорошая девочка посмотрела на мать. Та слегка поморщилась и вернула мне сердитый взгляд. «Ты сама во всё виновата», — говорил он. Я привыкла виниться, но обычно не чувствовала вины, а теперь всё было иначе. Я была виновна, потому что позволяла бывшему гладить свою коленку под столом. И потому что мне хотелось замурчать от счастья.
Помнит, он меня не забыл. А у меня не было никого после него. Не считать же за кого-то того парня из полутёмного туалета в сомнительном баре. От него пахло сигаретами и чем-то ещё, какой-то дрянью, а я представляла, что это не он меня имеет, а Тим, внезапно нашедший и теперь сомкнувший сильные руки на моей талии.