Он медленно поднялся и пошел к порталу – все только начинается.
Нельзя останавливаться, только вперед – потому что любая заминка – это чья-то смерть, которая покачнет хрупкие чаши весов равновесия и отодвинет мечту о свободе. А ветер в крыльях и свобода выбора… с этим он уже давно распрощался.
ГЛАВА 2. Приговоренная.
{Приговоры за закрытыми дверями. Вот так вершится наше правосудие.
Летопись Первого ирра}
Ари очнулась резко, рывком – просто выпала из черной воронки бессознательного, застывшего в небытии существования. Сухо. Пылают виски, и отчаянно ноет голова. Тело какое-то невыносимо тяжелое. Где она? Что с ней? Что вообще происходит?
Из горла вырывается сухой кашель, звук странно-глухой, такой, словно она в трубе. Она? Кто она? Глаза открываются медленно-медленно. Остро сводит грудную клетку – словно там провернули штырь. И все-таки несколько минут спустя она может видеть – смутно, едва-едва, когда все расплывается бледным маревом. Как будто… как будто она ослепла… Эта мысль должна напугать, но, кажется, что она потеряла возможность бояться – доносится только один-единственный, едва слышный выдох сквозь зубы.
Тело, послушное воле, медленно расслабляется. Она действительно видит очень плохо – как люди самого низкого класса на ее родине, не отлипающие от допотопных мониторов. Хуже другое – в сердце пустота. Холодная, равнодушная. Совершенно мертвая. Ей на самом деле все равно, кто она. Безразлично, что на теле серая хламида арестанта, а на руках и ногах – цепи, впаянные стену, да еще и заговоренные. Она почти не видит цвета и предметы – но магия горит огненными рунами, сверкающими путами. Она знает значения этих слов – помнит жизнь в огромном высокотехнологичном мегаполисе. Но совершенно не может понять, что она делает в этой… тюрьме?
Судя по всему, камера небольшая – поместилась узкая койка, да осталось место пройтись туда-сюда… Дверь не решеткой – глухая стена – откуда она это знает? Просто чувствует? Видела раньше? Резкий щелчок открывающейся двери заставляет вздрогнуть и повернуть голову в ту сторону. Вошедший – полыхающий бордовым с грязно-черными кляксами – внушает искреннее отвращение. Гнилой. Возможно, не внешне – но внутри.
А, нет, он не один. Рядом второй. Она всматривается – и задыхается он невероятного, чистого восторга – эта аура полыхает столбом чистого серебряного света, укутанного в мягкое покрывало тьмы. Совершенное, изысканное, настолько безупречное, что она желает видеть его – самого, а не расплывшуюся кляксу на фоне Силы. Безразличие сменяется жгучим любопытством, когда вошедшие заговаривают.