Какие же мы всё-таки коварные существа женщины. Мы можем быть с одним мужчиной, а думать о другом...
***
Отрывки
Никто не услышал меня. Никто не увидел меня. Я затерялась среди толпы неравнодушных. Девушка в форме врага, плачущая на казни, осталась не замеченная.
Рихард прижал меня к себе. Гладил по волосам успокаивая:
- Тише, милая. Тише…
Всех, кто был в форме нацистов, ненавидели. Стоя в толпе, пока девочка качалась на виселице, я ощущала, как нас ненавидят. Эту толпу от желания разорвать солдат и полицаев, сдерживал только страх. Если они казнили ребёнка, что им стоит казнить взрослого? Я даже расслышала, как кто-то рядом сказал: «Нелюди! Будьте вы прокляты!». Сколько ненависти было в этих словах. Если бы слова убивали, то этих бы хватило уничтожить всю Германию. Уничтожить всех. Виновных и не виновных в этом зверстве. Ненависть слепа и не судит виновных, а уничтожает без разбору всякого, кто попал под раздачу.
- Что вы добились этим? – спросила я Рихарда и Отто, следуя к машине. – Они боятся и ненавидят вас.
Рихард обнял меня. Отто, не спеша, вышагивая рядом, ответил:
- Страх – лучшее лекарство от глупости, – цинично-холодный тон его голоса, как же я к нему начинала привыкать. – Пусть ненавидят и бояться, зато будут думать, прежде чем геройствовать.
Мы сели в машину и уехали. Отто остался на площади.
Это был самый худший день в моей жизни. День, о котором я хотела бы забыть, но у меня никак не получается. Я видела смерть. В больнице её было предостаточно. Я вдыхала смерть на поле сражения. Я ощущала смерть в гетто. Мои руки были по локоть в крови, но я не убивала, а спасала жизни. Я плакала, когда спасти не удавалось. Мои слёзы были другими. Слёзы жалости. А на этой площади я увидела другую сторону смерти. И это самая ужасная её сторона. Я была среди тех, кто казнил эту девочку. Я была на стороне палачей. И меня также касалась безмолвная ненависть толпы. Тот человек проклинал и меня…
Может, Отто и прав. Страх – лучшее лекарство от глупости. А у кого больше нет страха, как быть с ним? Нет опаснее врага, у которого не осталось ничего, кроме ненависти.
***
Я ненавидела концентрационные лагеря, а вот мой любовник их обожал. Не поймите неправильно. Он ими не восхищался. Именно в таких жутких заведениях Рихарду не составляло особого труда подбирать кадры для Русских Освободительных Армий и диверсионных школ. С некоторых пор оберштурмбанфюрер фон Таубе подбирал и элитных предателей.