– Конечно, милая, прошептал он, чуть надавливая ей на плечи и заставляя опуститься вниз, к его ногам. – ты же знаешь, как я люблю когда ты это делаешь, а Лийку эту дикую пока такому научишь, не один батог сменишь!
Девушка довольно хмыкнула и потянулась к завязкам на его штанах.
Руки у меня похолодели, ноги начали подгибаться и я ухватилась за выступающее вперед бревно.
А Илва, между тем, чуть стянула мужские штаны и погладила то, что показалось из них. Финн тяжело задышал и запустил руку в рыжие волосы, прижимая её голову к своему паху. А потом девушка открыла рот и он с довольным стоном дернулся к ней, погружаясь почти полностью.
Меня повело, во рту стало противно и горько и начало тошнить. Великий, неужели он хочет чтобы и я вот так же? Неужели он будет бить меня, если откажусь?
Парень, меж тем, ускорился и, запрокинув голову, довольно застонал, погрузившись, кажется, на всю длину. Илва дернулась, освобождаясь из его рук, и выплюнула на землю что-то белое. А Финн вдруг обернулся и посмотрел в темноту, заставляя меня дернуться и в ужасе отступить. Потому что мне на миг показалось, что он знает, что я всё видела!
ГЛАВА 2.
Домой я добежала быстро, не замечая ничего вокруг. Просочилась в свою комнату и упала на кровать. Меня трясло так, что стучали зубы и сердце билось не в груди, а где-то в горле. И даже когда дыхание успокоилось, трясти меня не перестало. Всю ночь я пролежала, не в силах закрыть глаза, потому что стоило прикрыть веки, как перед ними снова появлялась картина увиденная под стеной сарая. А стоило мне услышать, что встал отец, как я подскочила, словно подброшенная, и кинулась к нему.
– Папочка! – я прильнула к нему и вцепилась побелевшими пальцами в отцовскую рубаху, – Папочка! Не отдавай меня Финну! Пожалуйста! Не отдавай! Он, он там у сарая с Илвой, он такое говорииил!
Слова прервались, сменившись судорожными рыданиями, когда папины мозолистые руки осторожно обняли меня и начали гладить по голове и плечам, утешая.
– Пойдем сядем, дочка, – пробасил отец, осторожно подталкивая меня к лавке у стены, – сядем, успокоимся и ты мне всё расскажешь!
Руки дрожали, зубы стучали по глиняной кружке, наполненной горячим чаем. От моих рыданий проснулась и мама и сейчас, сунув мне в руки кипяток с заваренной там ромашкой и мелиссой, сидела напротив, смотря на меня встревоженными глазами.