Но что-то пошло не так.
Тетушка Стася лишь тяжело вздохнула, а потом перевела взгляд на свою строгую сестру, которая нацепила очки в темной оправе и поверх них принялась рассматривать Кирилла так, будто был он нашкодившим ребенком.
– Не буду ходить вокруг да около, не буду уговаривать… скажу как есть, – прокаркала Агата и шумно отпила чай, со звоном поставив чашку на блюдце, а потом уставилась на племянника немигающим взглядом своих серо-стальных глаз, которые с детства смущали Кирилла и заставляли ощущать себя провинившимся во всем, что делал и чего не делал. – Женить тебя пора, Кирюшка… Женить!
Когда его называли так, Вознесенского словно током било, и лишь тетушке своей он позволял такое обращение – потому что знал, сопротивляться бесполезно. Хуже будет.
И потому сейчас он только глупо улыбнулся, подумав, что угадал – точно смотрины какие-то предстоят. Интересно, кто на этот раз? В прошлую встречу на ужин случайно заглянула медсестра, которая ухаживала за Агатой, девушка милая и красивая, по словам самой тетушки. Вот только Кирилл сразу понял – хищница, пусть пока еще и не слишком зубастая. Едва избавился тогда от навязанной невесты. «Невеста» выставила его виноватым, плакалась тетушке Агате, жаловалась на равнодушие Кирилла его матери и утверждала, что он ее обесчестил, что в свете современных реалий звучало вовсе уж дико и глупо. Но избавиться от этой девушки оказалось легко, пусть и не слишком приятны были те разговоры. И Кириллу не хотелось повторения истории.
Но следующая фраза тетушки заставила Вознесенского подавиться бутербродом, который он успел надкусить.
– Венец безбрачия на тебе, Кирюшка! Снимать будем!
Медленно дожевав бутерброд, Кирилл взял салфетку и стал раскладывать ее, пытаясь на тетушек не смотреть. Венец безбрачия! Совсем с катушек слетели? Но родственницам он, понятное дело, ответить так не мог. И нужно было хорошо подумать, что сказать, чтобы эти бредовые мысли покинули их светлые головы.
Агата выжидающе нахмурила кустистые брови, кашлянула. Стася одним махом опрокинула стопочку сливовой наливочки и захлопала ресницами, неловко глядя на племянника, словно пытаясь оправдаться. Она тут явно ни при чем. Это все проделки Агаты.
– Венец, говорите? Безбрачия, значит? – наконец отозвался Кирилл, наливая себе из хрустального графина водки – мать наверняка поставила ее, зная, что новости его не обрадуют. Кирилл не был любителем выпить, но после такого хотелось упиться до бессознательного состояния – и пусть снимают, что им там мешает. Главное, чтобы он не видел и не слышал. Бред какой! Это же нужно придумать только!