Зина кивнула. Не расскажет, это верно. Но плакать… плакать и правда было очень стыдно. Как будто голая стоишь с этими дурацкими слезами, и сделать ничего не можешь. Ни унять их, ни одеться.
– Проблемы дома?
Зина смогла только кивнуть. Проблемы. Именно что проблемы.
Две недели оставалось до совершеннолетия. Две последних недели опекунства старшей сестры, Татьяны. Мамино же наследство, вступать в которое предполагалось всё через те же две неделиа (с того страшного снежного дня, когда мамы не стало, прошло уже почти полгода… без двух недель полгода, с ума сойти, как быстро… оглянуться не успели…), составляло собой шестьдесят тысяч на счёте в банке и трёхкомнатную квартиру в панельном доме по Камышовой, где все они и жили вчетвером, мама, Таня, Зина и Танин Сашуля…
И вот. Квартира наполовину твоя. Квартира, где ты сама выросла, с рождения жила. Но рядом, в соседней комнате, сидит сестра со своим Сашулей, и у них {тоже половина в собственности}. Правда, пока ещё не полностью – вступать в наследство по закону можно было лишь через полгода после смерти мамы. Полгода истекали в следующий за Зининым восемнадцатилетием день, то есть, двадцать третьего мая. А неделю назад Таня радостно объявила о своей беременности и ребёнку, конечно же, понадобилась мамина комната. В ней планировалось сделать ремонт и вообще оборудовать под детскую, а пока следовало, как выразился Сашуля, «разгрести хлам». Разгребать хлам поручили Зине и дали срок неделю. Робкое «мне надо готовиться к экзаменам» отмели, как глупости, не стоящие внимания.
Куда они так спешили? Ведь родиться ребёнку предстояло только осенью, если вовсе не под Новый год…
Зина отчётливо понимала, что на учёбе в вузе после рождения малыша можно будет поставить огромный и жирный крест: ребёнка спихнут на неё – «должна же быть и от тебя какая-то польза!». Выход был один. Бежать из квартиры, на время учёбы хотя бы.
В общежитие при вузе.
Но для начала надо было в тот вуз пройти по конкурсу.
А чтобы пройти по конкурсу, надо было сдать ЕГЭ на максимально возможные баллы.
А чтобы сдать ЕГЭ на максимально возможные баллы, надо было как-то свести энтропию в лице Сашули к минимуму.
И вот это-то оказалось практически непосильным делом.
Но Инне Валерьевне Зина в тот день ничего не рассказала. Просто отплакалась, извинилась и ушла. Инна Валерьевна её не задерживала. Если бы Зина обернулась, то вряд ли ей понравился бы взгляд школьного психолога…